***
Нью-Йорк, 14 апреля 1997 года.
Солнце садилось за Гудзон, окрашивая воду в цвет старой крови. Эмили Харт, 95 лет, сидела у окна дома престарелых, сжимая в руках куклу с отколотым восковым ухом. Ее кожа напоминала пергамент, но глаза все еще светились – два уголька, хранящих тайну.
– Бабушка, – внучка Мэй подошла, поправляя плед на ее коленях. – Ты опять о «Титанике»?
Эмили коснулась пальцем стекла. Закат дрожал в луже на подоконнике.
– Она здесь, – прошептала старуха. – В тишине.
Мэй вздохнула. Она слышала эту историю сто раз: про старую ведьму, про смерть в ледяной воде, про куклу, которая «помнит». Но сегодня что-то было иначе. Воздух пахнул морской солью, хотя до океана – тридцать миль.
Эмили протянула куклу.
– Возьми. Ей пора проснуться.
Мэй взяла игрушку. Восковая рука отломилась, упав на пол. Внутри, среди трухи, блеснул осколок зеркала.
– Смотри, – Эмили ткнула в стеклышко.
Мэй поднесла его к глазу. Сначала – лишь блик лампы. Потом… палуба. Люди в старомодных костюмах. Женщина в размокшем платье махала рукой, как будто через толщу лет.
– Это…
– Она просит прощения, – перебила Эмили. Ее голос стал четким, молодым. – Скажи ей, что я услышала.
Рука старухи обмякла. Монитор за спиной запищал. Мэй не стала звать медсестер. Она прижала куклу к груди, чувствуя, как что-то щелкает внутри – будто ломается цепь.
***
На дне Атлантики, среди ржавых обломков «Титаника», призрак Агаты парил над песком. Ее платье из водорослей и теней постепенно распадалось.
– Прощай, – прошелестели рыбы, проплывая сквозь нее.
Кукла Эмили, проросшая кораллами, наконец разжала пальцы. Воск растворился, освободив крошечное сердце из горного хрусталя. Оно поднялось к поверхности, сверкая в лучах, пробивавшихся сквозь толщу воды.
Агата потянулась к свету. Ее пальцы коснулись солнечного блика – и рассыпались планктоном.
Больше не было ни боли, ни гнева. Только музыка. Та, что Эмили слышала сквозь вибрации.
***
Мэй вышла на балкон. Ночной ветер трепал ее волосы. В руке она сжимала осколок зеркала.
– Я не верю в призраков, – пробормотала она.
Но где-то вдалеке, завывая, прошел корабль. Его гудок отозвался в груди – ровно три удара. Ту-дум. Ту-дум. Ту-дум.
Мэй улыбнулась. Возможно, бабушка все же была права.
Тишина иногда говорит громче слов.
Голая правда
Персонажи:
Калвин "Кэл" Мерсер – 22-летний студент-журналист NYU, циничный, любопытный, с травмой из-за смерти матери (самоубийство, когда ему было 15). Носит контактные линзы, скрывая легкую близорукость.
Мира Патель – его лучшая подруга, изучает нейробиологию. Скептик, но позже становится единственной, кто верит в его безумие.
Продавец на блошином рынке – без имени, известен как «Человек в плаще цвета ржавчины». Говорит с акцентом, напоминающим смесь русского и идиш. Его левая рука всегда в перчатке.
Доктор Элеонора Нам – преподаватель оккультной истории в Колумбийском университете. Знает о «линзах Лилуит», артефакте XIII века.
Бездомный по кличке «Пластырь» – предупреждает Кэла, что «они следят за теми, кто видит».
Воздух гудел от воскресной суеты. Бруклинский блошиный рынок кишел людьми, как муравейник, потревоженный палкой: старьевщики с зубами цвета чая выкрикивали цены, хипстеры ковырялись в винтажных пластинках, а запах жареных каштанов смешивался с вонью переполненных мусорных баков. Кэл Мерсер шёл, спотыкаясь о трещины в асфальте, будто земля под ним дышала. Голова раскалывалась от вчерашнего виски, а в горле першило, словно он проглотил наждачную бумагу.
Он уже собирался свернуть к выходу, когда заметил ларёк, которого раньше не было.
Между палаткой с китчевыми подсвечниками и стендом распродажи детских игрушек стоял шатёр из выцветшей чёрной ткани. Над входом болталась табличка на кривом гвозде: «Правда – самый сильный наркотик». Слова были выведены кириллицей и английским шрифтом, будто адресованы всем и никому. Внутри, за прилавком из потрескавшегося дуба, стоял мужчина в плаще цвета ржавчины. Его лицо напоминало смятую бумагу – морщины пересекались в странных геометрических узорах, а глаза… Глаза были разными. Левый – мутно-голубым, как лёд в грязном стакане, правый – чёрным, без зрачка.