– Ты Куикку к тяте Дмитрию Поромановичу сейчас же отправь. Есть там кому с Маремьяной обряжаться. А тятеньке что-то совсем худенько стало.

– А к дьяку? Боярыня сказывала вчера, что сразу записать нужно робеночка будет.

– Дура ты, Солка. Темень кругом. Куда пойдешь? Да и спит он. Завтра все сладим. А тятя не ровен час помрет. Ступай за Куиккой! Поняла?

Женщина быстро-быстро закивала головой, и хотела было уже уходить, но услышав стук калиточного кольца, остановилась. Наружная дверь тут же отворилась, и в сени ввалился запыхавшийся мужичок. Он был весь в снегу и с раскрасневшимся от легкого морозца лицом. Увидев боярина, мужчина стянул шапку, и устало произнес:

– Юрий Дмитриевич, доброй ночи тебе!

– Проходи, сосед! – вместо приветствия ответил хозяин дома.

– Юрий Дмитриевич, помоги ради бога! Вели Куикку вашу к моей Домине послать. Уж сколько лежит жонка и никак разродиться не может! Мои бабы суетятся возле нее да все без толку. Помоги ради бога!

Он вытер шапкой пот с лица и, заметив, что не обмел ноги от снега, попятился к выходу.

– Я сейчас, ужо охлапаюсь. Как назло снегу навалило: чуть через улицу перешел, – приговаривал сосед, глядя на прилипший к сапогам снег.

– Оставь, Исайя Василич. Снег не грязь, сама уйдет, – произнес хозяин дома.

– Так-то оно так…

– Ну, чего стоишь! Не слышала, что сказано? – обращаясь уже к Солке, прикрикнул Юрий Дмитриевич.

Женщина недоуменно посмотрела сначала на хозяина, потом перевела взгляд на соседа.

– К Фотиевым, к Исайе пусть Куикка сначала сходит! – глядя на растерявшуюся женщину, прикрикнул Юрий Дмитриевич.

Солка, не дожидаясь, что еще скажет хозяин, тут же выскочила на улицу и тихонько прикрыла за собой дверь.

– А Марьяна твоя не собирается пока? – спросил Фотиев.– Домина моя сказывала, что тоже уж где-то должна на днях разродиться.

– Уже, Исайя Василич! Вот только что Солка приходила и о том сказала! – ответил Юрий Дмитриевич. – Опять парень, – добавил он уже не без гордости.

– Это хорошо, что парень. Воин. защитник, наследник, – попытался пофилософствовать Исайя. – Имя-то придумал, али от святой Софии ждешь пожелания?

– Саввой назову. Тятя мой сказывал, что предок наш у Ижоры когда-то геройски воевал. Того тоже Саввой звали. Сказывал тятя, что коли в честь него назовем, то и наш Савва на многие лета прославится, как тот Савва при Ижоре.

– А мы, если малец родится, Борисом назовем.

– Борисом? А что так именно?

Исайя пожал плечами и ответил.

– Дорина хочет. Пойду я, пожалуй. Мало ли что.

– Да, ступай, Исайя Василич. Помоги вам Бог!

Юрий Дмитриевич дождался, когда за соседом закроется дверь и пошел к отцу.

Ближе к рассвету на улице снова поднялся ветер и пошел снег. Он стал крупнее и гуще, а ветер сильнее и порывистее. Унялась непогодь лишь к началу следующего дня, когда очапные колокола на Ярославовом дворище и в Детинце ознаменовали своим боем наступление Новолетия.

По всей новгородской округе от южных волостей и до Онего озера снега все еще не было. Ноябрь уж с декабрем встретились, и солнце днем высоко над лесом не поднимается, а холодов все не было и в помине. От дневного тепла и дождей грибы в лесах не переводятся. Появились сережки на тальнике. Уж который раз распустились желтыми панамками одуванчики, и зацвел багульник с ветреницей дубравной. Весна, да и только. «Толи снова капусту сеять, толи огурцы сажать, – шутил простой люд, глядя на погодные перипетии».

И лишь сегодня в Русе подморозило. Да и хорошо прихватило. К рассвету забереги в Порусье были такие, что к стоявшим на ней соймам и ушкуям мужики свободно ходили по льду. У Емецкого конца лодки стояли в нескольких саженях от берега. Хоть и не велика у них осадка, но пологий берег не позволял в этом месте подойти к нему ближе.