Савва и Борис Николай Омелин

Сегодня Игнатцу не клевало. Дед Гарай захотел ушицы и отправил его с раннего утра за свежей рыбкой. Мальчишке удить нравилось. Особенно бойких и хитрых хариусов. Просьбу деда он воспринял с радостью и, доев кашу, тут же поспешил на реку к его любимым перекатам. Однако в этот раз рыба не обращала на него никакого внимания. Чего он только не пробовал: и пригибался, чтобы его хариусы не видела, и наживки менял, и словинки-заговоры бабкины шептал. А теперь вот и вовсе в реку забрел, чтобы подальше уду забрасывать. Но хариусы клевать отказывались – ни единой поклевки. На дворе хотя и была середина лета, вода в перекате была все одно прохладная, и босые ноги мальчишки стали мерзнуть. Не выпуская удилище из рук, он залез на выступающий над водой валун. От нагретого на солнце камня ноги понемногу согрелись и настроение у Игнатца немного улучшилось.

Он подтянул к себе уду и с удивлением обнаружил, что наживки на ней нет. Невесть откуда взявшийся жирный овод, пристроившийся на мокрой рубахе, был им успешно пойман и ловко насажен на тонкий крючок. Уды он делал из тальника. Вырезал развилки куста и обрабатывал их так, чтобы получались заостренные крючки. Рыба с такой снасти частенько срывалась, но все одно без улова домой Игнатец никогда не возвращался.

Но и заброшенный в небольшую струю овод, ничем не привлек жирных равнодушных хариусов. Игнатец видел их в прозрачной реке. Толстые с огромными плавниками-парусами они прекрасно видели проплывающую рядом с ними насадку, но оставались безразличными к ней. И даже, когда уда плыла ему прямо в рот, тот игнорировал ее и отходил в сторону. Игнатец уже хотел выбираться на берег, как вдруг кто-то ухватился за другой конец лесы и сильно потянул ее в сторону. Мальчишка вздрогнул от неожиданности и, не удержав равновесие, свалился в воду и выпустил из руку удочку.

Когда он вынырнул из нее, то удилище уже было довольно далеко. Игнатец попытался его догнать, но быстрое течение подхватило березовый прут и увлекло за собой вниз по реке. Уды и прута Игнатцу было не жалко. Пусть бы себе плыло. А вот за потерянную жилку от деда обязательно достанется. Тот только вчера сплел ему новую нитку из конских волос, и вернуться домой без нее Игнатец не мог. Старый Гарай вместо вольной деревенской жизни вмиг отправит его до следующей седмицы на самую дальнюю пожню. А там радости немного. От надоедливых комаров, вездесущей мошки и прилипшего к потному телу колючего сена удовольствия мало. К тому же поиграть в битки или лапту там не с кем. С братьями, которые его в два раза старше, разве рюхи погоняешь.

Выбравшись из воды, Игнатец рванул было за уплывающим древком, но острые прибрежные камни быстро остудили его пыл. Пожалев, что не надел лапти, он насколько мог быстро заковылял вдоль берега. Погоня продолжалась недолго. Чуть ниже по течению река делала поворот, образовывая в излучине небольшой водоворот. В него и угодила удочка. Ее закрутило в омуте и стало медленно прибивать к берегу. Игнатец хорошо все рассчитал, и когда древко оказалось совсем рядом, забежал в воду и схватил прут.

– Потерял чего? – услышал он незнакомый голос и от неожиданности чуть снова не выронил удочку.

– Я? Я… это…, – пробормотал Игнатец, не зная толи в реке стоять, толи к берегу идти.

Он пытался разглядеть стоявшего на берегу человека, но слепящее из-за спины пришельца солнце сводило все его попытки на нет.

– Не здешний я. С миром иду к вам и с вестями важными, – произнес тот. – Испужался что ли меня?

– Не…, – протянул Игнатец, приходя в себя от неожиданной встречи.

Он прикрыл глаза рукой и только тогда смог хоть немного рассмотреть незнакомца. Судя по усталому выражению лица, путь тот проделал не малый. Да и потрепанная одежонка свидетельствовала о том же.

– Моё имя Окат. Окат Брод. Я – вестник от княже Тоемского Пуксы новости и указы разношу среди тоймичей, – произнес он и протянул мальчишке руку.

– Игнатец, – ответил мальчишка, выходя из воды.

Руку в ответ он не подал, памятуя наказ деда: «Руки и ноги в незнакомые места не ставь, а нос в чужой дом не суй».

– А в чьих людях проживаешь? Сколько зим тебе?

– Тоймичи мы. На этой реке живу десять зим, – настороженно ответил Игнатец.

– Что тоймичи, то я знаю, – сказал Окат и убрал отвергнутую в пожатии руку.

– А раз знаешь, чего спрашиваешь? – огрызнулся Игнатец.

– Ишь, какой ты не приветливый. В первый раз по вашей реке иду, от того и интересуюсь. Далеко ли ваше печище-селение и сколько душ в вашем печище живет?

– До него, – протянул мальчишка. – По берегу дальше в два раза, чем напрямик. А душ не знаю. А хозяйских изб, что у нас с тобой пальцев на руках и ногах. Много.

– А старейшина… глава вашего племени сейчас там?

Игнатец напрягся, не понимая, зачем незнакомцу потребовался его дед, но виду не подал, а лишь нахмурился и отступил от чужака. Не зла ли желает пришелец его деду: вон как пристал с расспросами.

– Там…, наверное, – осторожно ответил Игнатец.

– Покажешь короткий путь? Или все берегом идти?

Мальчишка хмыкнул и пожал плечами.

– Чего не показывать? Вон туда иди, – указал Игнатец в сторону леса. – Как озеро обогнешь, так дорожка на две разделиться. Ты иди по той, которая в угор пойдет. Там избушку увидишь. В ней наш сторожевик Курень живет. Он проведет по печищу к старейшине, – протараторил он.

– А у самого нет желания меня проводить? – спросил Окат.

Морщины на его лице чуть распрямились, и Игнатец заметил, что тот улыбается.

– Мне еще рыбы поймать нужно, – слукавил он.

– Ну, как знаешь.

Незнакомец подошел к реке и, зачерпнув пригоршню воды, выпил все разом. Потом умыл лицо, поправил на плече суму и отправился к указанной Игнатцем тропинке. Когда он скрылся за ближайшими деревьями, мальчишка смотал жилку на удилище и рванул в деревню дорогой, что шла вдоль берега реки. Не понравился ему пришелец. «И дедом зачем-то интересовался, – размышлял он на бегу. – Вдруг чего плохое замышляет, а я ему еще и дорогу указал короткую. Успею упредить. Путник устал, а я бегом. Хотя и вокруг, все одно раньше к деду успею. Скажу, что из-за него и рыбы не успел наловить. Тогда он точно не заругает и похвалит за то, что предупредил об этом Окате».

Две версты, что отделяли его от селения, он пробежал на одном духу. Не сбавляя ходу, вбежал на угор, проскочил мимо святого камня «Качима», и, обогнув соседские избы, оказался у своего дома.

– Откуда несешься, как угорелый? – окликнула его сидевшая на крыльце старуха.

– Ба…, где дед? – задыхаясь от бега, спросил Игнатец.

Бабка приложила руку ко лбу, будто пыталась получше разглядеть внука.

– С рады вернулся недавно…

– Так топере-то где?

– Ушел.

– К-куда! – пытаясь отдышаться, допытывался Игнатец.

– К сторожевику, к Куреню и ушел. А ты чего такой чумной? Случилось чего? Рыбы-то деду наловил или все с дружками пробродил?

Мальчишка хотел было что-то ответить бабке, но сдержался. Он приставил удочку к стене дома и пустился бежать к Куреню. Деда он заметил еще издали. Тот стоял у избы сельского сторожевика и о чем-то с ним говорил. «Успел! – подумал Игнатец и сбавил бег». В этот момент на другом конце дороги возникла уже знакомая ему фигура путника. Дед с Куренем тоже заметили пришлого мужика, и пошли ему навстречу. «Не успел, – чертыхнулся про себя Игнатец». Он еще какое-то время постоял в нерешительности и, заметив, как дед здоровается с Окатом за руку, повернул обратно к дому.

Дойдя до святого камня, склонил голову и тихонько зашептал:

– Прости меня, камень «Качим», что я бежал мимо и на тебя внимания не обратил. Торопился очень. Хотел деду помочь, а все одно опоздал. Не серчай на меня.

Игнатец погладил камень и пошел к дому. Дойдя до него, присел на крыльце рядом с бабкой Курьей.

– Ба, меня камень наказал. Я очень торопился и его не заметил. Пробежал мимо. Потому и не успел деду о незнакомце сказать. Камень долго будет на меня злиться?

Бабка погладила внука по голове и притянула к себе.

– Он уже тебя простил, раз ты о том мне говоришь.

– Ба, а почему у тебя такие некрасивые пальцы? – снова спросил Игнатец. – Сухие, костлявые.

– Ужо, внучок, доживешь до моих-то годов, так поймешь, – ответила та.

– Скорее бы понять.

– Не торопись, Игнатец. Зимы и лета сами побегут быстро, как сани и волокуши за конем. И чем дольше жить будешь, тем быстрее.

Мальчишка не понял, что сказала бабка, но все одно кивнул головой. Дед учил, что переспрашивать у старших плохо. Нужно слушать, что говорят, чтобы не спрашивать снова. Вот Игнатец и кивал головой. И когда понимал, что ему говорят, и когда не очень.

– Ба, а почему тятина слуда есть, а матушкиной нет?

– Не угомонишься ты никак со своими расспросами. Деду бы лучше помог. Все лучше, чем лясы точить со мной.

– Ну, ба! Почему? Скажи и я потом сразу к деду побегу!

Бабка недоверчиво посмотрела на внука.

– вот чудак ты, Игнатец. Место тамошнее не тятиной слудой зовется, а Тать слудой. Знаешь, кто такой тать?

– А-а-а, – протянул Игнатец, потом заморгал глазами и посмотрел на бабку. – Вор? А почему? Она, что таится от кого?