Еле заметное сквозь нависшие облака солнце клонилось к закату, напоминая всем, что день близится к концу. До города оставалось совсем ничего. Лица слегка замерзших лодочников просветлели. Они подбадривали друг дружку незамысловатыми шутками, от души радуясь тому, что в кои-то пору весь путь от солеварен до Волхова прошли без приключений. Бодрое речное течение, словно только и ждало путников, тут же подхватило суденышки и увлекло за собой. Еще полчаса легкого ходу и шесть верст, что отделяли караван от города, останутся позади.

Однако дующий своенравный шелоник вдруг стих, а еще недавно отдающая небесным блеском речная гладь, насколько хватало глаз, впереди оказалась забита шугой. Налетевший северяк тут же укротил прыть юрких ушкуев и шедших за ними груженых сойм. Снег не пошел и не повалил, а одним плотным одеялом буквально накрыл землю. И сразу стало темно. Передние лодки остановились так резко, что идущие следом в кильватере суда, чтобы избежать меж собой столкновений, едва успели сбавить ход. Течение Волхова не помогало, а только мешало. Лодки сгрудились, упираясь в образовавшийся снежный затор. Мешая друг дружке, гребцы старались снова выровнять строй, но простой маневр дался непросто. Наконец, ушкуи расставились, а соймы вытянулись вереницей за ними в русле реки.

Передние легкие лодки попытались идти галсами, ловя в паруса больше мешающий, чем помогающий ветер. Однако тяжелое снежное месиво сводило все попытки на нет. Пришлось припозднившимся с навигацией лодочникам спустить паруса и что есть мочи налечь на весла. Караван с трудом, но тронулся с места. Расталкивая сжимающие борта снежную кашу, лодки сначала медленно, но с каждым взмахом весел, все быстрее набирали ход. Словно сошедший с места остров из снега и кораблей двинулся по реке.

Прошла минута, другая. Кормщики, отбросив ставшие ненужные рули, громко, что есть мочи, скандировали извечное: «Хоп! Хоп! Хоп! Хоп!» Сидящие за веслами, засучив рукава, мощно и дружно упирали их древки в неприветливо встретившие воды родной реки. Еще недавно раскрасневшиеся от мороза лица, теперь стали бурыми от жара разгоряченных работой тел. Пот проступил сквозь дубовую кожу. Вспухли на руках жилы, вздулись на бугристых шеях вены. Казалось, вот-вот они взорвутся от нечеловеческого напряжения. Широко раскрытые рты хватали морозный воздух, согревая его в себе, взамен выпуская клубы белого пара. Гребцы словно живые маятники, дружно качались взад и вперед вместе с обледеневшими веслами.

И не было сейчас среди них вторых или первых. Не было ни старших и малых, ни увальней или слабых духом. Весельчаки и душою ранимые остались позади у Илмера. Здесь остался не уступчивый, взбивающий тяжелым веслом водное месиво, Прошка. Тут мощно гребут жилистый Горнило и отважный Лука. А рулевые уже не могут сидеть. Войдя в раж, они стоят на ногах. От возбуждения, как и большинство гребцов, управленцы сбросили шапки и машут в такт веслам руками. «Хоп! Хоп!» – уже разрывают округу их охрипшие голоса. И нет в тех ушкуях и соймах ни у кого сомнения, что стихия сможет их остановить.

Остров из лодок и снега превратился в настоящий таран, разбивающий все на своем пути. Над ним в свете лучей заходящего солнца повисло облако пара. И чем дальше двигалась флотилия, тем оно становилось все больше и плотнее. Шесть верст отмахали на одном духу. Шесть верст, как ни бывало. И вот уже впереди виден мост, что соединяет новгородские берега.

Савка не первый раз ходил в поход. Не первый раз был свидетелем того, как в минуты опасности люди объединялись, становились одним целым. Но в этот раз увиденное его потрясло. Такого яростного желания жить, и во имя этого победить любую стихию, ему видеть не доводилось. Он и сам не сидел, сложа руки. Так же, как и другие рулевые, стоял лицом к ветру и громко кричал: «Хоп! Хоп! Хоп!»