Пытался Андрийко им про княжескую дружину сказать, так те и слушать не захотели. Живем, мол, тут ни в чьи дела не вмешиваемся, никого не трогаем и нас никто не тронет. Нашелся среди них один посговорчивее из старых знакомых Андрийко и рассказал ему, что боярин Фотиев тут свои порядки хотел установить и высоким оброком обложить. Ненамного, но все-таки больше, чем до него был. Хотя и договорились миром, местный люд новым наместником недоволен остался. Вообщем понял Андрийко, что зря думал здесь на день-другой остановиться, чтобы гребцы передохнули, да заодно и лодку закропать. Решил, что лучше от здешних неприветливых хозяев держаться подальше.

От устья Ваги отошли после Петрова дня. И тут же дующий до того попутный ветер стих. День на веслах гребли в надежде, что потянет он вдоль реки. И неважно откуда. Парус бы подстроили под любой – не впервой. Ан нет. Пять дней, вплоть до самого Шенкурского погоста так и шли на веслах. И только тут погода изменилась. Поднявшийся ветер, уставшие гребцы никак упускать не хотели. Вот и шли под парусом, пока могли. Пока вода не стала сочиться сквозь обшивку ручьем.

В конце седьмого дня пришлось пристать у пологого берега в устье неизвестной речушки. Гребцы устали настолько, что вытащив на берег ушкуй, даже не перекусив, тут же завалились спать. Устал и Андрийко. «Надо бы кого караулить оставить, – подумал он, но сил сопротивляться усталости уже не было». Прошла минута, и храп ватаги был слышен далеко от стоящего на берегу ушкуя.

На следующий день первым проснулся Андрийко. Приподнявшись, он оглянулся по сторонам. Солнце уже изрядно оторвалось от макушек леса, добавляя красок теплому летнему дню. Обедник теребил спокойную Вагу, по пути разгоняя вездесущих комаров.

Он уже ходил по Ваге и неплохо знал здешние места. До погоста у Вели оставалось дней пять пути. Для тех, кто к волокам привычный это считай рядом. Если, конечно, в пути ничего не случиться. А произойти может всякое. И Андрийко о том прекрасно знал. Речной порог, охотничьи ловушки, лесной зверь – немало опасностей подстерегает путника в лесу и на воде. Но больше всего в таких походах Андрийко опасался людей из незнакомых чудских общин. Не жаловали они пришельцев на своей земле и частенько нападали на них.

Он снова посмотрел по сторонам, вслушиваясь в лесные звуки. Взгляд его задержался на топоре, который он вчера воткнул в изломанный молнией ствол старой сосны. Он хорошо помнил это дерево: немного в стороне от него проходил зимник. По хорошему насту зимой идти много лучше, да и быстрее будет. Только смотреть надобно, чтобы в болото не угодить, желая спрямить дорогу. Тогда себе дороже встанет: можно и не выбраться из него. Андрийко оторвался от мыслей, нащупал за пазухой берестяную грамоту от молодого боярина и стал подниматься. «Обошлось. Кабыть никто не увязался за нами. И хорошо, что не поленились лодку на берег вытащить. Сейчас пришлось бы долго воду вычерпывать, – подумал он».

В тальнике хрустнула ветка. Андрийко замер. Хруст повторился, заставив его обернуться на звук. В этот момент пущенная кем-то стрела впилась ему в грудь. «Чудь дикая, – мелькнуло у него в голове». Он схватился за тонкое древко, тихо застонал и повалился на землю. Аккуратно ступая, из леса вышли полдюжины мужиков, и с топорами наготове направилась к спящим гребцам.