– Ладно, – вздохнул я. – Сейчас принесу воды. Только… только ты уж постарайся с Сёмой не ссориться, ладно? Он просто не понимает.

– Не понимает? – возмутился Колюн. – А я что, инструкцию к применению должен ему выдать? «Уважаемый кот, пожалуйста, не толкайте, не кусайте, не облизывайте говорящий кактус. Может быть опасно для вашего носа»? Да он её съест, твою инструкцию, вместе с хвостом!

– Ну, постарайся! – взмолился я. – Я быстро!

Я бросился на кухню, торопливо налил в бабушкину фаянсовую кружку (другой чистой под рукой не было) холодной фильтрованной воды. Голова гудела. Говорящий кактус! Кот, видящий в нём добычу! И всё это до заката! Как же я выкручусь?

Когда я вернулся в комнату, картина была… сюрреалистичная. Сёма сидел в метре от подоконника, внимательно наблюдая за Колюном. Сам Колюн тихонько покачивался из стороны в сторону и что-то бормотал себе под колючки:

– …и представьте, этот наглец называет это «пылью солнечного луча»! Ха! Больше похоже на пыль с подоконника, которую он полгода не вытирал! И осмелился меня этим посыпать! А потом этот огненный дебошир… Ой! Он опять смотрит! Смотри, смотри, пушистый бандит! Я тебя вижу! Вижу, как ты уши шевелишь! Не смей даже думать о прыжке! У меня шипы длиннее твоих усов! И острее! Намного острее!

Сёма в ответ лишь медленно моргнул. Казалось, он начинал воспринимать Колюна не как добычу, а как очень странный, говорящий и, главное, колючий предмет, требующий изучения на расстоянии.

– Вот, держи, – протянул я кружку с водой Колюну. – Холодная, чистая, без газа. Как заказывал.

Колюн слегка наклонился (насколько это мог сделать кактус), будто заглядывая в кружку.

– М-м-м… Фаянс… – проворчал он. – Не фонтан, конечно. Хотелось бы хрустальный стакан. Но сойдёт и это. Лей осторожно! Под корень! Не на меня! Я же не кактус-водолей! Я кактус-эстет!

Я осторожно полил воду в землю у его корней. Колюн издал довольное урчание (или это был звук впитывающейся воды?).

– Ага… Вот это да… – пробормотал он. – Чувствуется… чистота… прохлада… Правильные ионы… Спасибо, полосатый. Ты не так уж плох. Для человека, который устроил мне сегодня такой переполох.

– Пожалуйста, – пробормотал я, ставя кружку на стол. – Эм… Колюн… а о чём… о чём говорят кактусы, когда они… ну… не оживлённые? О чём ты думал все эти годы?

Колюн замер. Казалось, он задумался. Даже шипы его как будто притупились на мгновение.

– Думал? – он произнёс это слово задумчиво. – О чём думают кактусы? О солнце. О тепле. О том, как хорошо, когда земля влажная, но не мокрая. О тишине. Иногда… иногда о далёких пустынях. О песне ветра в барханах. О звёздах, таких ярких в ночи… А ещё… – он понизил голос, хотя кроме нас и кота в комнате никого не было, – ещё я мечтал однажды… ну, знаешь… зацвести. Выпустить один-единственный, но невероятно прекрасный цветок. Белый, наверное. Или розовый. Чтобы все ахнули. Но это, конечно, глупости. Я же обычный кактус с подоконника. Хотя… – он снова надулся (или мне показалось?), – после сегодняшних событий, возможно, я пересмотрю свои амбиции. Если уж говорить научился, то и зацвести – не проблема!

– Это было бы здорово! – искренне воскликнул я. – Я бы тебя сфотографировал! На весь телефон!

– Телефон? – пренебрежительно фыркнул Колюн. – Фи! Хотел бы я видеть свой великолепный цветок на экране этого… электронного кошелька! Нет уж! Если зацвету – только портрет маслом! Или акварелью, минимум! Я произведение искусства в потенциале!

Сёма, кажется, заскучал. Разговор о цветах и картинах его явно не интересовал. Он зевнул во весь рот, показав маленькие острые зубки, потянулся и пошёл к своей миске на кухню – видимо, намереваясь подкрепиться после столь напряжённых событий.