Саша и деревенские забавы Тина Миляева

Дорога к бабушке казалась Саше бесконечной. Сначала душный поезд, где стучали колёса: «тук-так-скучно-скучно», потом тряский автобус, пахнущий бензином и чьими-то пирожками с капустой, и наконец – пыльная просёлочная дорога, по которой папина машина ехала медленно, объезжая колдобины и пугая кур, разбегающихся с громким недовольным гоготом. Саша прилип лбом к стеклу. За окном мелькали зелёные поля, старые покосившиеся заборы, огороды с пугалами, похожими на задумчивых стражей, и синее-синее небо, какое бывает только в деревне, без городской дымки.

– Ну вот, сынок, почти приехали, – сказал папа, притормаживая у знакомых резных ворот. – Готов к бабушкиным пирогам, свежему воздуху и… полному отсутствию вай-фая? – Он улыбнулся, глядя на Сашу в зеркало заднего вида.

Саша фыркнул. Отсутствие интернета было, пожалуй, самым грустным в этих каникулах. Но! Бабушка! И её пироги! И… тайна. Потому что бабушкин дом был самым загадочным местом на свете. Старый, деревянный, с резными наличниками, похожими на кружево, и огромной раскидистой яблоней во дворе. Он всегда казался Саше живым существом, тихо посапывающим на солнышке и хранящим в своих потемневших от времени стенах миллион секретов.

Машина заглохла. Саша выскочил первым, вдохнув полной грудью. Воздух! Пахло свежескошенной травой, нагретой солнцем землёй, дымком (где-то жгли сухую листву) и… чем-то очень вкусным, плывущим из открытых окон дома. Пироги! Точняк!

– Ба-а-абуля! – закричал Саша, бросаясь к крыльцу.

Дверь распахнулась, и на пороге появилась она. Невысокая, кругленькая, в ярком цветастом платье и переднике, утыканном загадочными пятнами – то ли от варенья, то ли от краски, то ли от волшебства. Её лицо, похожее на спелое румяное яблочко, расплылось в широченной улыбке.

– Внучок! Сашенька! Приехали-таки! – Она открыла объятия, и Саша уткнулся носом в мягкий, пахнущий ванилью и чем-то древесным передник. – Ой, какой большой стал! Совсем мужичок! Ну, иди, иди, проходи! Папа, заноси вещи! А я тут как раз яблочный в духовке допекаю, тот самый, с корицей!

В доме пахло ещё сильнее – тёплым хлебом, старой древесиной, сушёной мятой и… кошкой. Знакомый рыжий комок с белой манишкой и вечно удивлёнными зелёными глазами лениво поднял голову с бабушкиного вязаного пледа на диване.

– Привет, Сёма, – ухмыльнулся Саша. Кот был его старым соратником по летним проказам и главным экспертом по сну в самых неожиданных местах. Сёма потянулся, зевнул во весь рот, показав розовое нёбо и маленькие острые зубки, и не спеша пошёл навстречу, потираясь о Сашины ноги и громко мурлыча: «Мррр-мяу?» (Это явно означало: «Привет, двуногий. Где подарки? Или хотя бы вкусняшки?»)

– Пока без подарков, лентяй, – почесал Саша кота за ухом. – Но бабушка пирог печёт!

Пока папа заносил чемодан и обменивался с бабушкой новостями (взрослые разговоры про урожай, здоровье тёти Глаши и цены в магазине), Саша огляделся. Дом был таким же, каким запомнился с прошлого лета: уютным, немного захламлённым интересными вещицами, и дышащим спокойствием. На стене тикали старые ходики с маятником. На подоконнике в кухне стоял его старый друг – кактус Колюн, подаренный бабушкой лет пять назад. Из маленького колючего шарика он превратился в этакого зелёного ежа размером с добрую чашку, утыканного длинными, острыми как иголки шипами. Саша помахал ему рукой:

– Привет, Колюн! Вымахал! Небось, воду опять забывали тебе подливать?

Колюн, как всегда, молчал. Но Саше показалось, что он чуть повернулся к солнцу, демонстрируя свои лучшие колючки. Или это ветерок из окна?

– А вот и главный гость! – бабушка внесла на кухню дымящийся, румяный пирог. Запах корицы и печёных яблок заполнил всё пространство. – Садись, внучек, сейчас чайку налью. Рассказывай, как в городе? Учёба? Родители?

Пока Саша, набивая рот невероятно вкусным пирогом (горячим, с хрустящей корочкой и тающим во рту яблочным джемом!), рассказывал бабушке о школьных делах, футбольных успехах и новой компьютерной игре, его глаза невольно скользили по комнате. Они выхватывали знакомые детали: смешного плюшевого медвежонка с одним глазом на полке (Тошка, герой детских игр), массивный будильник на комоде (который всегда будил так, будто объявлял пожарную тревогу), бабушкину старинную швейную машинку «Зингер» в углу… И тут взгляд Саши зацепился за что-то на верхней полке старого шкафа. Там между пыльной вазой в виде павлина и стопкой пожелтевших журналов, лежала Книга. Очень старая, очень толстая, в тёмном кожано-тканевом переплёте, потёртом по краям. Корешок был украшен странными, не то буквами, не то закорючками, которые Саша разглядеть не мог.

– Бабушка, а это что за книга? – спросил он, указывая пальцем. – Такая старая…

Бабушка, разливавшая чай по кружкам, обернулась. Её глаза, обычно весёлые и лукавые, на мгновение стали серьёзными.

– А, это, внучек… фолиант один. Старинный. Бабушки моей, а то и прабабушки. – Она поставила чашку перед Сашей. – Легенды там всякие записаны, сказки да стародавние рецепты… травы сушёные, наверное, заложены. Пылищи там – вековая! Лучше не трогай, а то чихать будешь. Место ей там, наверху. Пусть спит.

Но слово «легенды» и «стародавние рецепты» засело Саше в голову. Он пригляделся. Солнечный луч, пробивавшийся сквозь занавеску, упал как раз на корешок книги. Пыль на нём заиграла золотыми искорками. Книга казалась спящим драконом, охраняющим свои сокровища. Саша почувствовал лёгкий щекочущий интерес, знакомое любопытство, которое всегда предшествовало его самым невероятным (и часто проблемным) летним авантюрам.

– Рецепты каких трав? – не унимался он. – Волшебных?

Бабушка фыркнула, снова становясь собой – весёлой и немного хитрой.

– Самых обычных! Ромашки, мяты, зверобоя… От простуды да от кашля. А волшебство, внучек, – она подмигнула, – оно не в книжках спрятано. Оно вокруг. В солнышке, в дождике, в бабушкином пироге и в этом лентяе, – она кивнула на Сёму, который, наевшись крошек, умывался на полу. – Его только разглядеть надо. Да, чувствовать. А книжка… пусть лежит. Пылится. Старым вещам покой нужен.

Саша кивнул, откусывая ещё кусок пирога. Но его взгляд снова потянулся к верхней полке. К той толстой, пыльной, таинственной книге. Она лежала там, как запечатанный сундук с надписью «Не открывать!». А Саша всегда обожал открывать всё запретное. Особенно летом. Особенно у бабушки. В доме, где даже кактус казался хранителем секретов, а кот смотрел на мир с видом верховного мага.

Он не знал ещё, что эта книга – не просто сборник рецептов. Что она начало. Начало самого невероятного, смешного, немножко опасного и совершенно волшебного лета в его жизни. Лета говорящих кактусов, летающих шарфов, поющих патефонов и дружбы, рождённой из хаоса, солнечной пыли и бабушкиного терпения. Но это чувство – щемящее предвкушение чуда, смешанное с запахом яблочного пирога и кошачьей шерсти, – уже заполнило его сердце. Каникулы начались. И Саша был готов ко всему. Даже к тому, чтобы разбудить спящего дракона на верхней полке. Ненароком. Совершенно случайно. Конечно же.

Всё началось в тот самый вторник, когда я по глупости своей решил попрактиковаться в стародавнем колдовстве из бабушкиного фолианта. Книга эта, толще кирпича и пахнущая пылью веков да сушёной мятой, обычно мирно дремала на верхней полке шкафа. Но что-то в тот день щёлкнуло у меня в голове: а вдруг во мне дремлет великий маг? Вот только великий маг из меня вышел, прямо скажем, так себе. Больше похожий на магнитика неудачливого.

Дело было предвечернем. Солнце, уже не такое жаркое, лениво заглядывало в моё окно, разрисовывая на полу знакомые желтоватые квадраты. В комнате стояла тишина, нарушаемая лишь тиканьем стареньких ходиков на стене и мирным посапыванием моего кота Сёмы. Сёмка, толстый, рыжий, с белой манишкой и вечно удивлёнными зелёными глазами, спал, свернувшись калачиком на моей подушке. Он был моим лучшим другом, соратником по всем проказам и безмолвным свидетелем большинства моих научных (и не очень) экспериментов.

Бабушкин фолиант я водрузил на стол с таким треском, что Сёма приоткрыл один глаз, укоризненно посмотрел на меня и, фыркнув, засопел снова. Я же с благоговением перелистал пожелтевшие страницы, испещрённые закорючками, которые бабушка называла «рунами древнего языка Хмырляндии». Там были схемы сложные, ингредиенты странные (чего только стоили «слёзы лунной жабы» или «порошок из усов спящего дракона»!), но моё внимание привлекло одно заклинание. Оно казалось простым и безобидным: «Оживление Неодушевлённого Малое». Описание гласило: «Дарует предмету дар речи и лёгкую подвижность на срок до одного солнечного заката. Требует лишь щепотку пыли солнечного луча и каплю росы с паутины».

– Щепотка пыли солнечного луча? – пробормотал я себе под нос. – Это как? Ловить солнечных зайчиков и стряхивать с них пыль?

Я огляделся. Паутина в углу под потолком была, с каплей росы – запросто! А вот с солнечной пылью… Мои глаза упали на яркий луч, лежащий как раз на подоконнике, где стоял мой старый друг – кактус по имени Колюн. Колюн был подарен мне лет пять назад, и за это время из маленького шарика он превратился в этакого зелёного ежа размером с добрую чашку, утыканного длинными, острыми как иголки шипами. Он был неприхотлив и стоически переносил мои иногда слишком обильные поливы или, наоборот, долгие периоды забывчивости.