Наконец, я взяла его к себе в услужение и, нарядив в роскошнейшие халаты и украсив всяческими драгоценными камнями, постоянно им любовалась. И вот благодаря тому, что он всегда был поблизости, в глазах у меня появился блеск счастья и тоска отлегла от сердца. Я думала о нем ежечасно и дошла до того, что если он хоть на миг отлучался по какому-нибудь нужному делу, я не могла найти себе покоя.

Через несколько лет он возмужал: у него стали пробиваться усы, тело и грудь его окрепли. Тут между придворными пошли о нем толки. Привратники, слуги и стража перестали пускать его во дворец. Посещения его совсем прекратились, а я без него не знала покоя – каждый миг был мне тяжек. Когда же я поняла безнадежность своего положения, то почувствовала, точно надо мной разразилось страшнейшее бедствие, и в такое пришла состояние, что ни сказать ничего не могла, ни жить без него не хотела, а предпринять что-нибудь у меня уже не было сил. О Аллах! Что мне было делать? Горе мое не поддавалось описанию. В расстройстве, я позвала к себе верного евнуха.

– Я хочу позаботиться об этом юноше, – заявила я ему. – По нынешним временам лучше всего будет дать ему тысячу золотых и построить ювелирную лавку на людном перекрестке базара – на доходы с торговли он сможет безбедно существовать. А неподалеку от моего дворца постройте ему красивый дом для жилья, купите сколько нужно рабынь и рабов и наймите хороших слуг, чтобы он ни в чем не ощущал недостатка.

Так евнух и сделал. Он приготовил все, что было нужно юноше для жизни, а также для занятий ювелирным мастерством и торговлей. В скором времени лавка молодого ювелира так заблистала среди других и так прославилась, что, когда шахскому двору или эмирам бывали нужны роскошные халаты и дорогие изделия из самоцветных камней, то покупали их только у него. Понемногу торговля его все расширялась, и вскоре в лавке юноши можно было найти любые заморские диковинки. Дела же других городских ювелиров пришли в упадок. Одним словом, никто в городе не мог с ним соперничать, да и в других странах не было ему равных.

В то время как он преуспевал, зарабатывая на своих делах сотни тысяч рупий, мое здоровье из-за разлуки с юношей изо дня в день ухудшалось. Я не могла придумать никакого способа встретиться с ним и облегчить свое сердце. В конце концов я обратилась за помощью к опытному в делах евнуху и сказала:

– Вели прокопать из его дома подземный ход во дворец. Другой возможности хоть на миг увидеть его я не могу найти, а сердце мое не хочет больше терпеть.

Через несколько дней, после того как я отдала этот приказ, подземный ход был готов, и каждый день, лишь наступали сумерки, евнух приводил ко мне юношу. Вся ночь протекала у нас за вином и едой в радостях и веселье. Встречи с ним приносили мне покой, а ему было приятно глядеть на меня. Когда же восходила утренняя звезда и муэззин[45] возглашал призыв на молитву, евнух тем же путем отводил юношу обратно. Кроме трех человек: этого евнуха да двух нянек, вскормивших и вспоивших меня, не было никого, кто знал бы об этом деле.

Так прошло некоторое время. Помню, однажды евнух, как обычно, отправился за юношей. Смотрит, он сидит молчаливо, погруженный в задумчивость.

– Все ли в порядке сегодня? – спросил евнух. – Почему вы такой грустный? Идемте, госпожа зовет вас.

Но тот ничего не ответил; даже уст не раскрыл.

Евнух вернулся ни с чем и доложил, в каком состоянии он застал юношу. Видно, дьявол мной овладел, раз даже это не заставило меня изгнать из сердца любовь. Если б я знала, что страсть к этому вероломному в конце концов покроет меня позором и бесславием, я тут же отвернулась бы и отреклась от него, забыла бы навсегда его имя и выкинула навек из своего сердца. Но случилось иное. Я не заподозрила его в недостойных намерениях, а то, что он не пришел, истолковала как кокетство и любовный каприз. Результат же вышел такой, что и тебе пришлось неожиданно столкнуться с этой историей. Не то, где бы теперь была я, а где ты? Ладно, что вышло, то вышло.