Сад и весна. История четырех дервишей Мир Амман

* * *

Г.А. Зограф

Предисловие

Литература урду принадлежит к числу сравнительно новых индийских литератур, сложившихся на современных живых языках народностей Индии в течение последних нескольких сотен лет. Именовать словом «новая» литературу, история которой исчисляется столетиями, можно только в относительном смысле, имея в виду богатство и древность всей совокупности индийских литератур в целом.

Действительно, в сравнении с древнеиндийской литературой, создававшейся на санскрите веками, начиная с эпохи, отделенной от нас по меньшей мере тремя тысячами лет, в сравнении с буддийской и джайнской литературами, истоки которых уходят в первое тысячелетие до нашей эры, литературу урду, начавшую складываться триста-четыреста лет тому назад, нельзя назвать старой.

История урду и литературы на этом языке своеобразна.

В средневековой Индии, как и во многих других феодальных государствах, литература господствующих классов создавалась на «классических» языках, отличающихся от разговорной речи народа.

Индусские феодалы и окружавшее их брахманство – носители традиционной учености – пользовались древним санскритом, который давно уже вышел из живого употребления и стал таким же мертвым языком ортодоксальной литературы и науки, каким была латынь в средневековой Европе. Однако выработанные в этой литературе традиции не могли впоследствии не сказаться в какой-то мере на развитии новоиндийских литератур и их языков.

Но помимо санскрита в феодальной Индии существовал еще один «классический» литературный язык, непонятный простому народу. Его принесли завоеватели-мусульмане, хлынувшие сюда с XI столетия из Средней Азии и Афганистана.

В течение ряда веков они вливались в Индию волна за волной и оседали здесь, порабощая местное население. Литературным языком у них был персидский, который стал в Индии не только обычной речью мусульманских феодальных дворов, но долгое время служил и для всего официального делопроизводства. Широкое распространение получила литература на персидском языке, на нем писали здесь не одни лишь местные придворные поэты и летописцы. Привлеченные щедротами индийских правителей к их дворам, стекались писатели из Средней Азии и Ирана. Здесь постепенно сложилось свое особое литературное направление, отличавшееся по стилю от персидской литературы, которая развивалась в Иране. Больших успехов индо-персидская литература достигла в эпоху расцвета империи Великих Моголов. Да и впоследствии персидский язык, наряду с уже развившимися новоиндийскими языками, долго еще оставался литературным языком Индии. На нем написана значительная часть произведений таких крупнейших поэтов, писавших на урду в XIX и XX столетиях, как Галиб и Икбаль.

Особенность литературы урду по сравнению с другими новоиндийскими литературами заключается в том, что в начальном периоде своего развития она явилась в некотором роде преемницей традиций индоперсидской литературы. В конце XVI и XVII веках в княжествах Биджапур и Голконда, расположенных на Декане, а с начала XVIII столетия на севере – в Дели и Лакнау – придворные поэты-мусульмане, творившие раньше только на персидском языке, принимаются писать и на хиндустани – одном из важнейших языков Северной Индии. Однако, перейдя на новый язык, многие из них сохранили старые литературные приемы: идеи, темы и формы их воплощения в основной массе оставались те же, что и прежде. Стихи на языке хиндустани стали слагаться по персидским размерам, в них переносились многие персидские традиционные образы, сравнения, эпитеты. В хиндустани начало резко расти использование лексических заимствований из персидского языка, и в результате сложился особый литературный стиль или, как часто говорят, литературная форма хиндустани, именуемая урду. Отличительными чертами урду являются обильное употребление слов, почерпнутых из персидского языка, и использование арабского письма, в противовес другой литературной форме того же языка – хинди, которая заимствует лексику из санскрита и пользуется индийским письмом деванáгари. Литература урду оставалась под сильным влиянием индо-персидской литературы до середины XIX века. По существу она все еще отражала идеи и воззрения феодального общества. Писатели и поэты, происходившие, как правило, из придворной знати, помещичьих и военных кругов, искали свой идеал в прошлом и писали на традиционные темы, вкладывая в старый сюжет свое отношение к миру.

Вплоть до самого начала XIX века на языке урду как, кстати сказать, и на других новоиндийских языках, создавалась почти исключительно одна поэзия. Проза возникла сравнительно недавно – она развивается с начала XIX века. Попытки писать прозой на хиндустани предпринимались и раньше, но не имели серьезного успеха. Только в первые годы XIX столетия появились произведения в прозе, получившие широкое признание. К их числу относится книга «Сад и весна» Мир Аммана.

О жизни Мир Аммана известно очень немного. Родился он в Дели, где его предки служили при дворе Великих Моголов еще в XVI веке. Некогда они были богаты и знатны, но упадок Могольской империи в XVIII веке отразился и на них. Затем походы афганцев, неоднократно опустошавших Северную Индию, и восстания индусских племен лишили Мир Аммана поместий и всего наследственного достояния. Ему пришлось покинуть родной дом и семью и пуститься странствовать в поисках пропитания. Несколько лет он провел в городе Патне, потом отправился еще дальше на восток – в Калькутту. Здесь он сначала был воспитателем в аристократическом мусульманском семействе, а в 1801 году поступил на службу в недавно открывшийся колледж, где обучались молодые чиновники англо-индийской службы. Для изучения живых новоиндийских языков были необходимы произведения, написанные языком, не слишком далеким от разговорной речи. Поэзия, носившая отпечаток искусственности, этому требованию не отвечала, а потому администрация колледжа пригласила ряд литераторов, индусов и мусульман, для создания прозаических сочинений на важнейших новоиндийских языках. В их число попал Мир Амман, которому было поручено написать книгу, как он сам говорит, «на чистом индийском наречии (хиндустани), на котором разговаривает между собою народ на базаре: индусы и мусульмане, женщины и мужчины, дети и подростки, знатные и простые». В результате более чем годичных трудов появилась книга «Сад и весна». В 1806 году Мир Амман закончил работу над другим произведением, оставшимся малоизвестным, и на этом его следы совершенно теряются.

Кроме прозы Мир Амман писал и стихи, выступая под псевдонимом «Лутф» (Изящество), но славу ему принесла только проза, и именно «Сад и весна», благодаря своему живому, яркому, образному языку и увлекательному содержанию. Заслуга Мир Аммана заключается в том, что он сумел противостоять господствовавшему среди поэтов урду, его современников, стремлению усложнять язык, безмерно «украшать» и «облагораживать» его за счет персидского. Мир Амман обратился к неисчерпаемой сокровищнице народной речи и принялся писать, по собственному его выражению, в такой манере, «словно кто-то ведет разговор». Действительно, богатства живого языка всюду проступают в книге «Сад и весна», полной метких слов и образных выражений. По своим языковым и стилистическим достоинствам проза Мир Аммана занимает видное место в истории языка урду и литературы на нем. В течение прошлого столетия «Сад и весна» выдержала несколько десятков изданий – несравненно больше, чем любое из современных ему произведений на урду.

Мир Амман воспользовался известным в Индии сюжетом «Истории четырех дервишей», изложив его по-своему, и его «Сад и весна» пользуется наибольшей известностью среди всех существующих в Индии сочинений на тот же сюжет, как предшествующих, так и более поздних. Творческое использование традиционных сюжетов – явление обычное не только для индийской, но и для целого ряда средневековых восточных литератур. Оно не умаляет самостоятельной ценности произведения, так как в рамках общей фабулы писатель чувствует себя весьма свободно: он по-своему рисует обстановку, в которой совершается действие, дает собственный анализ поступков героев, словом, вносит в трактовку сюжета как можно больше своей индивидуальности.

«Сад и весна», или «История четырех дервишей», следует весьма распространенному в Индии композиционному построению: ряд независимых друг от друга историй объединяется как рамкой вводным рассказом, окончание которого служит общим заключением. Все части произведения выступают как повествования отдельных лиц; в свою очередь они сами могут содержать другие рассказы. Так построены многочисленные индийские сборники сказок, подобным же образом множество самостоятельных историй разного объема заключают в себе грандиозные древнеиндийские эпические поэмы «Махабхарата» и «Рамаяна». Эта схема вместе с сюжетами проникла из Индии в соседние страны – сначала в Иран, а оттуда к арабам, где нашла воплощение в знаменитых сказках «Тысяча и одна ночь». Воспользовались ею и мастера итальянского Возрождения.

Вперед