Как сказал когда-то Фазиль Искандер: «Россия – это зал ожидания счастья», но секрет в том, что никто не знает, когда оно наступит и тем более исполнится. Так и живут поколения за поколениями в ожидании призрачного счастья. Чехов, словно древний оракул, смотрел в далёкое будущее: «Счастья нет, оно лишь для далёких наших потомков!» Да и то далеко не факт – заглянуть в будущее задача сверхсложная. А пока: «И вечный бой. Покой нам только снится» – Иосиф Бродский угодил в самую точку. Александр Блок в самом начале наступающего мракобесия в поэме «Двенадцать», хотя и иносказательно, со скрытой иронией, сказал как отрезал: «В белом венчике из роз – впереди Иисус Христос». Вот и догадайтесь, кого и что он имел в виду, хотя революционные массы безоговорочно видели в образе Христа вождя мировой революции, почти обожествленного Ленина. Как таковое преображение в столь короткий срок могло произойти в глубоко верующей христианской православной стране, где храмов было больше, чем во всём остальном мире? Очень уж быстро свершилась такая нежданная и никем не прогнозируемая метаморфоза. Впрочем, забегая на семьдесят лет вперёд, то же самое произошло в обратном направлении, то есть через три поколения всё вернулось на круги своя, жаль ненадолго, ибо за прошедшие десятилетия накапливающиеся столетиями ценности были утрачены: развратить легко, а потом превратить раскаявшуюся блудницу в Марию Магдалину под силу лишь Всевышнему. Совсем не так, как это было всего лишь триста-двести лет тому назад, когда староверы – поборники протопопа Аввакума, противники реформ патриарха Тихона – предпочитали смерть в огне внутри своих скитов, измене веры. Такие вот двенадцать настоящих апостолов, идущих в будущее, сопровождаемых треском винтовочных выстрелов, разве никого не напоминают? Современная по тому времени «Вечеря», правда, совсем не тайная, а наоборот, явная и вызывающая. В начале советского времени поэму Блока рассматривали едва ли ни как гимн революции, но после того, как поэт осмысливал всё происходящее, в отличие от первоначальных восторгов, приветствующих революцию, и всё больше уходил «вправо» от официальной «левизны», восторги изрядно поубавились. В результате это стоило ему жизни: Блоку отказали в выезде за границу на лечение, потому и умер всего-то в пятьдесят лет. Против выезда на лечение выступил и обожествлённый Блоком вождь мировой революции, тянули-тянули, а через несколько месяцев было уже поздно: поэт обречён. Власть ценит тех, в ком не сомневается, при этом вчерашние заслуги в расчёт не принимаются, будь ты хотя бы известен всему миру и гениален как никто другой, а здесь ты лишь расходный материал. Временные трудности уже более сотни лет никак не желают с нами расставаться, хотя даже долгожители, такие как библейский Мафусаил, тоже временные на нашей планете. «Нет ничего более постоянного чем временное». Человеческая жизнь скоротечна и ограничена: никакие ссылки на «временные трудности» не оправдывают таковые – они лишь являются уловками, цель которых усладить разочаровавшееся в жизни население очередными, никогда не сбудущимися посулами, направить недовольство в иное русло, поводить за нос очередные несколько лет, потом придумать очередные байки «про белого бычка», а жизнь неумолимо утекает и вскоре уже не оставляет шансов на обещанное «потерпеть» и потуже затянуть пояса, куда уж дальше, и так пояс превратился в удавку, а поезд ушёл в небытие. На очереди следующее поколение с такими знакомыми обещаниями. Круг замкнулся, так и ходим по нему вторую сотню лет, и даже лабиринт Минотавра по сравнению с ним представляется детской забавой, там всё-таки была неподкупная и справедливая Ариадна, которой были неведомы обычные человеческие слабости.