Автору этих строк пришлось работать с героем нашего рассказа на двух судах, и единственным упрёком со стороны капитана в адрес боцмана являлось частое напоминание о превышении рабочего времени, на которое он, похоже, не обращал внимание. Работу на судне всегда можно найти, но всю её переделать невозможно, как и закончить ремонт по Жванецкому, но к этому боцман постоянно стремился, говоря словами Козьмы Пруткова, пытался «объять необъятное». Притом что сам был мастером на все руки и ему всё удавалось, а с учётом необычайного трудолюбия и вовсе не существовало непреодолимых преград. Авторитет его был настолько высок, что из команды никто не возражал против постоянных переработок. Его грудь не украшали ордена и медали, характер не тот, чтобы попасть в милость к кадровикам, но он не очень-то и сожалел об этом, прекрасно понимая бренность жизни и цену этих отличий, будучи знаком со многими их обладателями.

Чего только стоила работа на теплоходе «Механик Курако» под Кипрским флагом в течение десяти месяцев в контейнерном варианте между Гонконгом и двумя портами Тайваня, когда количество портов заходов превысило сто сорок с очень короткими переходами и стоянками у контейнерных терминалов, не превышающими нескольких часов.

Невозможно забыть поистине эпохальный эпизод, произошедший на судне спустя год после его приёмки на верфи в японском Симидзу. Суда этой серии строились для Советского Союза под красным флагом с приваренными по обеим сторонам дымовой трубы серпом и молотом как национальными отличительными символами принадлежности Стране Советов. По прошествии примерно года работы под советским флагом во время стоянки в Сингапуре пришло распоряжение о перефлагировании парохода под кипрский флаг с нанесением новых символов на трубе. Картина навсегда осталась в памяти свидетелей, воочию наблюдавших за этим трагикомическим событием: боцман на самом верху трубы, находясь на подвеске, срубает металлические штыри, на которых держатся совсем недавно казавшиеся незыблемыми государственные символы. Внизу на невиданное действо смотрят собравшиеся свободные от вахт члены экипажа, и кто-то с «дружеским» подкалыванием произносит: «Тимофеевич, сейчас тебя сфотографируем, а фотографию пошлём в партком!» Тогда партийные учреждения ещё существовали на последнем издыхании, и до запрета руководящей и правящей партии тогдашним президентом Ельциным оставался целый год, но они уже не являлись безоговорочным авторитетом, присвоившим право разделять и властвовать. Партийные функционеры в первую очередь были обеспокоены и напуганы надвигающейся волной всенародного цунами, они уже не являлись блюстителями нравственности плавсостава, и каждый спасался как мог. Совсем недавно выскочившая фраза, да ещё с улыбающейся фотографией боцмана, уничтожающего основные символы государства, могла навсегда покончить с морской профессией дальнего плавания. Но время изменилось, и сейчас она вызвала лишь общий гомерический смех и совсем неблагородное негодование боцмана, крикнувшего, что сейчас он спустится и задаст перцу острякам, после чего с ещё большей яростью продолжал срубать символы, под которыми прошла вся предыдущая жизнь. Поистине картина, достойная кисти большого художника, символизирующая конец целой эпохи в жизни страны, длившейся в течение трёх поколений, знаменующая время нового «великого перелома», в отличие от сталинского 1929 года, когда государство через колено переломило самый многочисленный класс крестьянства, по сути, превратив его в рабов. С того времени и начались постоянные перебои с продуктами питания, которые так и не смогла преодолеть Советская власть, они только нарастали. Фактически сами подложили мину замедленного действия, ставшую одной из главных причин развала Советского Союза.