Во время «тихой охоты» Вячеслав с тестем столкнулись с настоящими охотниками: разговорились, и среди них оказался секретарь райкома партии, сообщивший, что знает Вячеслава через свою жену, подругу его супруги. От этих слов Вячеславу стало совсем некомфортно, на душе заскребли кошки, он быстро смекнул: наверное, его жена делилась содержанием писем, отправленных им во время плаваний из промежуточных портов захода, со своей подругой, а та, в свою очередь, с мужем – секретарём райкома. У женщин тайны так и норовят вырваться наружу, если это касается близких подруг, и у тех язык тоже не на привязи. Кому может понравиться, если в глубоко интимную переписку между двоими посвящён ещё кто-то. Наверное, это и послужило причиной первой глубокой трещины в его отношениях с женой, которые после семилетнего брака закончились разводом. Но это будет потом, а пока секретарь попытался уговорить нового, старого по домашним письмам, знакомого, завязать с морями и тут же для убедительности предложил Вячеславу пост редактора районной газеты, что можно было принять за неуместную шутку, но оказалось самой настоящей правдой, без дураков. Видимо, у него были свои помыслы на этот счёт, ибо импульсивно подобные решения не принимают. Такому взлёту мог позавидовать любой из бывших корифеев и профессиональных работников пера местного масштаба. Видимо, руководителя района очень уж привлекли и заворожили домашние письма подруги его жены, по-иному и быть не могло, тем более районная газета являлась ближайшей помощницей, рупором и глашатаем секретаря райкома партии, руководящей и направляющей. А ведь требования к редактору районной газеты даже в медвежьих углах были строгими и конкретными, у партии всё было под контролем, и даже самые потаённые местечки были зачищены. Но несмотря на хорошо известные секретарю препоны, он шёл на заведомое нарушение всех критериев, подвергая свою карьеру очевидной опасности, хотя, по всей видимости, понимал, что дальше этого «медвежьего» угла едва ли куда ещё могут сослать. Вдвойне удивительно столь спонтанное решение, способное повергнуть его на столь очевидный риск. Помимо отмеченного, возможно, он не надеялся на очередь желающих занять важную в районе должность лицами с университетским образованием. Впрочем, никто, кроме него, ответить на эти вопросы не смог бы. Остаётся предполагать: виной тому являлся литературно-художественный стиль автора, который даётся далеко не каждому и служит лакмусовой бумажкой, привлекающей читателей. Вполне естественным прозвучал отказ Вячеслава: предложи ему даже должность заведующего районным потребсоюзом с неограниченными возможностями по «доставанию неликвидов», он и тогда бы отказался, ибо был в плену у моря и никакие преимущества сухопутного существования его не прельщали. На протяжении всей его морской бродячей жизни требования, уговоры и аргументы родных и близких покончить с мореплаванием не дали каких-либо осязаемых результатов и даже не посеяли в душе малейших колебаний, наоборот, они лишь укрепили его в правильности выбранной профессии. Все три дочери с присоединившимся к ним позднее внуком, с которыми у него были доверительные близкие отношения, не смогли переубедить упрямого отца. Он быстро наложил табу на все попытки отлучить его от морской кочевой жизни, предпочитая впредь не трогать запретную тему.

Таким он и остался на протяжении всей долгой насыщенной жизни и расстался с любимым делом уже после значительного превышения возраста над пенсионным, когда от пароходства остались «рожки да ножки». Да и само пароходство стало лишь филиалом самого себя. Начальству всегда хочется быть в столице, поближе к «верхнему» руководству, попасть в список избранных и приближённых, и это несмотря на девять тысяч километров от основного предприятия: выглядит и вовсе несуразным, но никто не возразил – команды не было. А проявить инициативу снизу, предложив создать филиал в Моcкве, никто не решился, а не перенести его в златоглавую, где и без пароходства всего с избытком, – посадить могут, пришив белыми нитками статью покруче, наподобие экстремизма и т. д. Понятно, сразу же последует куча обоснований профессоров и академиков и прочих экспертов в целесообразности содеянного, но тогда зачем называть судоходную компанию «Дальневосточное морское пароходство»? Москва, хотя и порт пяти морей, но ни Японского моря, ни Тихого океана среди них не было до этого. Природа не подчиняется указаниям верховного начальства, океаны и моря не станут ближе к стольному граду, несмотря ни на какие руководящие указания. Спросите мнение любого владивостокца, каково ему видеть этот беспредел: присвоение своей истории совершенно сухопутной столицей, находящейся в девяти тысячах (!) километров. Но никто не спрашивает, даже в голову такая ересь не придёт в самом кошмарном сне – всеобщий «одобрямс». Как грибы после дождя расплодились мелкие частные судоходные компании, главным в которых являлся не профессионализм, а «лояльность» к компании и её руководителям. Не странно ли, почему они состояли из недавних пароходов развалившихся пароходств? Подумаешь, всего лишь процесс перехода государственной собственности в частные руки c одним «незначительным» добавлением – «бесплатный». Не оказался ли гротеск немецкого сказочника Гофмана о крошке Цахесе, написанный более двухсот лет тому назад, самым настоящим предсказанием? Впрочем, это станет ясно гораздо позднее, а пока ничего подобного никому в голову не приходило, да и думать было некогда, нужно хватать, пока не поздно. Даже ему, многое повидавшему и привыкшему адаптироваться в любой обстановке, вновь образовавшиеся отношения явились ножом по сердцу, с которыми не мог смириться даже при всей своей способности выживать в любых условиях. Прежде всего поражали какая-то отстраненность и индифферентность, полное отсутствие обычных человеческих качеств к окружающим, будто к бурлакам на Волге, тянущим свою лямку. К глубокому сожалению подобные отношения понемногу распространялись и на судовую команду, каждый приспосабливался как мог, стараясь не очень распространяться среди себе подобных. В короткое время с поражающей быстротой, как простейшие амёбы, расплодились «унтеры Пришибеевы», самоуверенные и совершенно безграмотные, далёкие от занимаемых ими руководящих постов. Наружу выходила истинная сущность человека, ранее глубоко скрываемая под демагогическими пустопорожними лозунгами советской системы. Под эзоповской формулировкой о лояльности замаскировали обычное лизоблюдство и даже требования выплатить давно просроченную заработанную плату. Это всё было не для Вячеслава Тимофеевича. Он не походил на тех, кто с вожделением дожидается пенсии, чтобы припасть к дивану и пялиться в «глупый ящик для идиота», по выражению Владимира Высоцкого. После ухода из пароходства он ещё несколько лет работал на крупных судах частных компаний, но надолго в них не задержался.