Историки религии считают, что ессеи стали предтечами христиан. В этом предположении есть большая доля истины, если исходить из того, что ессеи ставили на первое место социальную составляющую человека, а не биологическую, включающую в себя и такую форму выживания, как отнятие и присвоение не принадлежащих им благ у более слабых в физическом отношении людей. И хотя христианство не сводится к религиозным и общественным взглядам ессеев[14], оно позаимствовало у них многое, прежде всего – презрительное отношение к собственности. Центральная идея христианства, выраженная в стихах «Возлюби ближнего твоего как самого себя» (Лук. 10:27) и «Царствие Божие внутрь вас есть» (т. е. Царство Бога, как среда обитания праведников, находится не вовне, а внутри каждого человека, см. Лук. 17:21), – прямо направлена на утверждение в человеке социального, суть – человеческого начала, возвышающего его над началом биологическим.

Не случайно идеи эти провозглашает Богочеловек, каким Христос и явился миру в пору Своего земного существования. Как человек в Своей биологической ипостаси Он ничем не отличался от других людей – в Новом Завете говорится о том, что Христос «единородный Сын, сущий в недре Отчем» (Иоан. 1:18), «семя жены», принявшее плоть от Девы Марии, Ему, как и каждому еврейскому ребенку мужского пола, обрезали на восьмой день рождения крайнюю плоть и дали имя (Лук. 2:21), Он подвержен искушениям (Мф. 4:1-11), «алкал и жаждал» (Лук. 4:2), подвергался «утомлениям» (Иоан. 4:6), не знал, где приклонить голову (Мф. 8:20), плакал (Лук. 19:41), терпел преследования (Иоан. 10:31—39), скорбел (Марк. 14:33), находился в борении и молении до кровавого пота (Лук. 22:44), страдал (Мф. 16:21), возмущался (Иоан. 12:27), наконец, как любой другой смертный, умер (Лук. 23:46) и был погребен (Лук. 23:50—53). Вместе с тем пример Христа показывает, что социальное начало в человеке, преодолев в себе греховное как совокупность помыслов и действий, направленных на максимально полное удовлетворение животных начал, – способно возвысить каждого до божественных высот, достичь идеала Богочеловечности. В этой части Новый Завет прямо следует практике, сложившейся в среде ессеев. В этом легко убедиться, обратившись к текстам Нового Завета. Так, Христос, отправляя апостолов «к погибшим овцам дома Израилева», напутствует их: «Больных исцеляйте, прокаженных очищайте, мертвых воскрешайте, бесов изгоняйте; даром получили, даром давайте. Не берите с собою ни золота, ни серебра, ни меди в поясы свои, ни сумы на дорогу, ни двух одежд, ни обуви, ни посоха. Ибо трудящийся достоин пропитания» (Мф. 10:6, 8-10); «Не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело – одежды?.. Итак, не заботьтесь и не говорите: “что нам есть?” или: “что пить?” или “во что одеться?”…» (Мф. 6:25, 31); «У многих же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее… Не было между ними никого нуждающегося; ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам Апостолов; и каждому давалось, в чем кто имел нужду…» (Деян. 4:32, 34—37). Такого рода примеры, устанавливающие новые отношения между людьми, основанные на принципах социальной справедливости, содержатся в Новом Завете во множестве.

У человека в его социальной сути один Бог; у человека в его биологической ипостаси – другой. Здесь уместно вспомнить слова апостола Павла: «В членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих» (