В деревне, на Родине Алевтина, в стороне от цивилизации знали и знают цену слова. После его обещания, её дом стал для неё крепостью. Позднее, Люба усмирила его гнев и на сына, заслонив его собой, а словами «Бей меня. Меня бей. Его не тронь» привела в чувства и смогла стать равной ему – детей вырастили без шалобанов и подзатыльников. В её присутствии, мужики молчали о своих победах в кулачных стенках с соседями, а её сыновья, ох сыновья – теряли контроль, но в виде исключения.

К возвращению мужа с заработков, многое успела Люба. Успела родить Лёшку, успела привыкнуть к жителям деревни. У неё сменилось отношение к родственникам: в первую зиму сгорело мужнино наследство, успела только сына унести, но не бросили, а летом поставили новый домик из амбара – одностопку, необходимое на первое время натащили. К возвращению Алевтина, она докрашивала сени, а в комнате пытался ходить Лёшка. «В середине лета, в сенокос год исполнился – как-бы смутившись, сказала она своему мужу, а затем рассмеялась и продолжила – на копне, на подстилке и родила». Заработать он заработал, только отговорила она его от переезда «Там каково будет не известно, а здесь не дадут пропасть». Её, после строительства дома посёлок принял: строители пришли, вбили колышки под сваи, а к утру, она ямы выкопала, разу без обеда не оставила, когда спала, никто не знал. Местные, смеялись видимо, требуя для своих сыновей выписать невест из её мест.

Алевтин, унаследовал от деда не только дом. Перекатывая амбар, под верхним венцом, нашли стопку старых бумажных денег и несколько золотых. От деда пошла фамилия, а вместе с фамилией и вера – они сила, они лучшие. Сменившееся время не поменяло веру, не меняли и обстоятельства. Оказавшись в заполярье, в шахте, Алевтина, с его желанием заработать, с его смекалкой и сноровистостью, быстро заметили, назначили бригадиром, обещали комнату, когда вернётся из отпуска. Он и хотел вернуться, только Люба воспротивившаяся приполярью, да и сын умерили решительность. Алевтин, внук того, чьё слово многое решало, сумевший за год заработать не только сберкнижку, пришёл в контору хозяйства. «Я готов остаться, но как в заполярье – бригадиром» объявил Алевтин в присутствии правления.

В дальнюю деревню, состоящую из выселенцев, его и назначили, напутствуя «Там у нас бригадир не справляется. Ты, полстраны объехавший, осилишь их. Принимай». Алевтин принял, только вскоре сдал и долго не требовал должностей. Работал на разных работах, работал через силу. Отдушиной стало своё хозяйство, которое расширял по примеру деда. Построил баню, огородил огород столбами в обхват прихватив пустыря. Намечали и домом заняться, копеечку к копеечке откладывали. У них сын и.. будет второй. Люба с возвращением мужа расцвела, житейское счастье шло по пятам. Бабы деревенские, её ровесницы завидовали, по-разному завидовали. Жизнь налаживалась, хлеба досыта, не ставила она свежеиспечённые булки по окнам, чтобы прохожие видели и так знали – не голодают. Она и сама налилась женской красотой, всегда чистая и причёсанная, старающаяся никого не обидеть, была желанна в любом доме. Старшего проводила в школу, когда у соседки-красавицы погиб муж Николай и показалось ей, нет, конечно показалось – её Алевтин, уж больно охотно помогать ей соглашается, а после придёт, да и стоит у окна.

В посёлке, по заведённому обычаю от Нового года до следующего нового, отмечали три христианских праздника. Деревня, далеко не набожная, заведённое не оспаривала. В праздники ходили друг к другу в гости. Старались приготовиться – чтобы хуже, чем у других не было. От них приглашения ждали – насоленное, напеченное, рыбные пироги. Праздновали Николу-зимнего, Люба постаралась. Стол звал румянцем выпечки, расставленными закусками, рюмками. Любаша, её радушие не обошло никого, не обошло и соседку-красавицу, она попросила сесть её рядом с мужем, с собой усадила Петьку. А рассадив, забыв мужа, детей, соседку, осталась единственной для всех, единственной для каждого. У неё, как когда-то по возвращению Кешки, не было равных: она пела и у мужиков наворачивались слёзы, она брала за руку своего соседа Петьку, выходила в круг и другие хотели пройтись с ней – пол гудел от ритма пляшущих. К окончанию вечера гости забыли про Алевтина, забыли и о красавице-вдове. За столом они остались вдвоём. Алевтин же, смотрел не отрываясь на свою жену. Когда гости расходились и он оделся, пошёл провожать. Долго не возвращался. Люба осталась одна. Она не прибирала со стола, не укладывала детей. Муж вернулся в снегу, молча, а утром, из района прибыла милиция. Его увезли. Она не вышла проводить, не ответила на его слова.