– «Из-за» – это очень верное обозначение, но не из-за вас, а из-за себя. Какая я мерзкая и противная…

– Отнюдь.

– Не нужно спорить с истиной, Виктор Степанович. После того, что я сделала с вами, мне можно называться только мерзкой и противной, – раскаивалась она, слезы вновь полились из глаз ее. – Хочу сказать вам, что из тринадцати виноватых девушек в живых осталась только тринадцатая – я. Остальные почили. Они тоже получили по заслугам, но мучились недолго, ибо сговор против вас устроила я, а не они. А я мучаюсь, и поделом мне.

– Скажите, Полина, неужели вы знали, что я вернулся в родные края? Простите мне дерзость, что я предположил, что вы по мою душу можете куда-то приехать, но… – вступил г-н Ларионов, но г-жа Багрянская перебила его.

– Не знала. Но расскажу. Уже в столице я искала возможности встретиться с вами. Я послала разузнать, где вы живете, а потом следить за вами. Мне донесли, что каждую субботу у вас променад в Летнем саду. Пришла туда к нужному часу и ходила за вами, но мне было стыдно подойти, я не осмелилась и не подошла. После, когда мы с мужем приезжали сюда, я приходила на эту скамью и говорила с вами, просила у вас прощения. А сейчас мы здесь, чтобы я с матушкой простилась, правда, она не знает про монастырь. И вы, если представится случай побеседовать, не говорите ей, она не выдержит такого удара. Сами понимаете, матушке хотелось бы внуков нянчить, а не провожать единственную дочь в монастырь.

– Представьте себе, я проснулся от того, что меня внутренний голос настойчиво зовет в рощу. Как мне было лень идти, признаться, но я пошел и встретил вас, – аккуратно смахнув Полине слезы, улыбнулся Виктор. – Вы сказали, что у вас нет детей?

– Как же Господь даст детей мерзкой и противной? Конечно, не дал, – вздохнула Полина.

– Предлагаю вам понянчиться с моими детьми – Наталией Андреевной да Марьей Андреевной. Наташа превратилась в удивительную красавицу.

– Сколько ей?..

– Осьмнадцать уже. Невеста совсем. Да и тетенька сказала, что какой-то жених уж нарисовался на горизонте. Я его еще не видал, но мне он уже не нравится. Впрочем, все вздор. Приходите сегодня всею семьей к нам пить чай, я привез индийский из столицы.

– Наташа меня не любит. Помните, когда она еще ребенком была, постоянно кусала меня или колотила? – улыбнулась г-жа Багрянская.

Виктор рассмеялся.

– Это она от ревности. Вы же знаете, как я ей всегда нравился, – смутился он и хотел было добавить, что и сейчас Наташа его любит, но не стал.

Дневник Марьи

После обедни мы с Наташей вышли на паперть. Она умоляла простить ее за то, что вчера назвала меня уродиной. Мы долго обнимались и целовались, пока из церкви не показались мамаша с Агриппиной Савельевной и Виктор. Г-н кузен взял Наташу под руку и ступил впереди нас, мы втроем шли позади. Она всю дорогу с обожанием заглядывала ему в рот, пересчитывала там зубы, а он читал ей из Пушкина, по-актерски отводя свободную руку в сторону. Когда уж мы спустились с церковного пригорка и прошли озерцо, поднялись к дому, Виктор развернулся к нам и сказал, что на ранней прогулке повстречал Полину, что сегодня она и семья ее придут к нам на обед. Наташа чуть не умерла. Мне так жаль стало ее в ту минуту, что я подошла к ней и поддержала за руку. Она была бледна, сильно осунулась, глаза ее потускнели. Наташа почти не дышала. Виктор это заметил и, потрепав ей щеку, хотел поцеловать, но она едва толкнула его и пошла в дом. Я бежала за нею до самой комнаты.

Влетев, Наташа чуть не прибила меня дверью и свалилась на кровать, заплакала навзрыд. Очень я злилась на Виктора и не понимала, как можно быть таким жестоким, таким поверхностным, чтобы не замечать или, по крайней мере, нарочно делать больно влюбленной девушке? Сколько помню, он всегда вот так вот над нею измывался. Пока я причитала, в комнату к нам вошла Агриппина Савельевна. Махнув мне, чтоб я встала от Наташи, она села на мое место и начала гладить ее по голове и вздрагивающей спине.