– Как, думаешь, мне поступить с наследством? – перевожу тему я.

– Тебе нужен второй дом?

– Никогда об этом не задумывался.

– Самое время.

– Вопрос стоит иначе. У меня уже есть этот дом, теперь надо решить, что с ним делать.

– Я бы для начала взглянула на него.

– Может, продать его как-то без моего непосредственного участия? Сделать доверенность и всё прочее.

– Почему? Ты не хочешь посмотреть?

– Понимаешь… – Я делаю паузу, так как сам не до конца сформулировал, почему именно не хочу ехать. – Это место запомнилось таким, как в детстве, и я не уверен, что хочу сейчас наблюдать разруху и портить образ.

– Да, но ты не сможешь бесконечно себя обманывать.

– Если кто-то это купит и перестроит, мне будет уже всё равно.

– Не будет. Рано или поздно ты всё равно туда приедешь. Ну правда. Только в этом случае ты расстроишься, потому что теперь там будут чужие. Ещё тебе нужно разорвать связь между этим домой, тётей и сестрой – сделай его своим, выгони из него этот дух и посели свой.

– Опять твоя метафизика?

– Как угодно. Но даже если без неё. Прости, но, кажется, мы сейчас опять будем обсуждать тебя. Ты не против?

– Я привык.

– У тебя есть особенность – ты боишься начинать новое. Ты думаешь, что не готов или чего-то не хватает, в то время как люди более заурядные вполне справляются.

– Правильно. Зачем множить дрянь?

– Есть и вторая часть – когда ты видишь результат других, ты расстраиваешься, потому что сделал бы намного лучше, будь у тебя тот же набор инструментов.

– Не знаю. Когда такое было?

– Вспомни, как у вас всё начиналось, как ты рассказывал об идеях и о том, какой можно сделать препарат, о том, что у вас с Брайаном всё готово и нужно начать, найти первого клиента и попробовать.

– Мы так и сделали – нашли, попробовали.

– Не совсем. Вспомни, как долго ты носился с этим? И что произошло?

– Разработки были сырыми. Нельзя просто брать людей и ставить над ними эксперименты.

– И ты зачем-то начал работать с Жаклин, над её проектами, которые в результате ни к чему не привели. Ты делился опытом, энергией и тратил время.

– Её проект тогда казался более полезным, чем наши сугубо индивидуальные и эгоистичные игры.

– Правда веришь в её альтруизм?

– Тогда верил, сейчас уже не очень, но и какая разница, в чём её личный интерес. Суть в том, что она реально хотела помочь людям.

– Хотела ли? Поддерживать постоянное внимание к себе – да, занимать людей своими мыслями и идеями – тоже да. Но была ли в этом законченная цель? Не думаю.

– Она никогда тебе не нравилась.

– Вспомни, как это было.

– Ладно, но это один пример, и тот… не такой уж очевидный.

– Хорошо, вспомни, как ты начал заниматься фотографией.

– Да ну, это вообще детские фантазии.

– Но вспомни, почему ты перестал. Ты же начал. И остановился. Почему?

– Я решил, что недостаточно хорош для этого. Многие вокруг по-настоящему талантливы, стоит оставить творчество им.

– А я уверена, причина в том, что ты не нашёл того, с кем разделить увлечение. Тебе всё время нужен какой-то формальный наставник. Так же было и с вашим препаратом, когда вы хотели его выпускать серийно. И только не говори, что это была идея тех идиотов.

– А чья же ещё.

– Идея висела в воздухе и была настолько очевидна, что тебе нужен был лишь толчок. И вот ты нашёл этих двух. Особенно ван Гилс – ты постоянно рассказываешь, какой он идиот и насколько бесполезен.

– Это уж точно…

– Зачем ты постоянно окружаешь себя такими людьми?

– Похоже, без них никак. Они делают массу работы, которую я не хочу делать.

– Ты себя успокаиваешь. Ты их ненавидишь и рад был бы сделать за них всё быстрее и лучше.