– Ты прав, так и было, – сдаётся Джейн. – Но это не исключает сказанного мной ранее.

– Чего конкретно?

– Ты говоришь про естественность, но ты испытываешь дискомфорт. Зачем? Думаешь, что это неизбежно, хотя вполне мог бы прожить это безболезненно.

– Я не хочу проживать безболезненно то, что поможет мне скорректировать опыт этой самой болезненностью. Что-то вроде прививки. Как иначе я должен прочувствовать это?

– Я не про эмоции, а про то, что ты мог чувствовать их и при этом не съедать себя.

– С чего ты взяла, что я себя съедаю? – Меня начинает утомлять это жонглирование словами. – Как получается, что в нашей больнице всегда я пациент, а ты врач? Образность и многозначность твоих доводов не скроют того факта, что в этом конфликте виновата ты, понятно? Ты сделала то, что стало причиной этого разговора. Ты проявила слабость и теперь преподносишь это как очередное испытание для меня, какую-то глупую проверку. Я тебя раскусил, это совершенно точно. А других людей тут нет, никто не усомнится в твоей непогрешимости и авторитете, не волнуйся! Пожалуй, ещё тот парень, но он, кажется, без лишних разговоров всё понял, и твоя загадочность не явилась для него помехой.

– Звучит обидно. Будто я дешёвка.

– А ты не обижайся, не испытывай дискомфорт, не съедай себя.

– Рано или поздно это должно было произойти. – Джейн как-то нетипично горбится, складывает ладони между коленями и напряжённо смотрит в окно. По тому, как она периодически высвобождает одну руку из замка колен и подносит к лицу, я понимаю, что она плачет. Через несколько минут добавляет: – И как ты к этому относишься? Загадки больше нет?

– Я… Я люблю тебя не за загадки, так что ничего не изменилось. И я ждал, когда это произойдёт. Точнее, не ждал, а… в общем, понимал, что так будет. И если всё, что я знаю, – это действительно всё, то прошло вполне безболезненно.

– «Всё» – это моё фиаско? И что дальше? Я бы не хотела, чтобы ты переживал из-за этого дурацкого случая. – Джейн немного успокоилась. – Правда, в этой среде такое вполне обычно. Я не говорю, что это нормально, я пришла в арт-бизнес не ради сомнительных встреч, и этот случай – глупость и, по сути, простая сублимация. Понимаешь, о чём я? Я тебя не обвиняю, но, опять же, этого бы не произошло без тебя. – Убедившись, что я больше не сопротивляюсь, добавляет своим привычным тоном: – Воспринимай это как прелюдию, мы же, кажется, договорились кое о чём, помнишь?

Джейн в итоге мастерски вышла из этого разговора. И вот она уже спокойна и уверена в себе. Но сегодня ей было нелегко, считаю это своим маленьким достижением. Она долго ковыряла илистое дно палкой и что-то нащупала – свести всё к любовным играм. Браво. И что это было? Меня так легко купить? Польстить мне в том, что я обладаю женщиной, в руках которой другие всего лишь куклы, инструменты? Такие инструменты, при помощи которых она доказывает свою любовь? Изощрённо. Плевать. Даже если это всё полный бред, мне приятен факт, что кто-то придумал эту историю ради меня. Даже если за всем стоит обычная похоть. Я устал об этом думать и успокоился. Для себя отметил вот что: можно сколько угодно возвышать любые человеческие отношения, любовь, дружбу, можно считать их исключительными и достигшими невозвратного уровня великолепия, но в самый пик этого возвышения всё испортит простая, банальная и пошлая хрень – смерть, измена, ревность и ненависть.

Для отрезвления даже не нужны кризисы и катаклизмы. Банальные вещи возвращают в реальность, как бы ты ни ограждался. Все усилия, направленные на то, чтобы изжить этот анахронизм в отношениях, уничтожить и забыть, оставить героям кино и другим людям, на самом деле сжимают всё в точку. Точку настолько малую, что её практически нет. При этом масса точки увеличивается, и рано или поздно она коллапсирует. По всей видимости, то, что произошло сегодня, – это хороший пример, как избежать подобного и стравливать лишнюю энергию постепенно, не давая точке сжиматься.