Мне было страшно опустить глаза и посмотреть туда, где должна была зиять дыра от кола, если верить словам Исы. Я боялся не крови и не загноившихся краев плоти. Я опасался, что добродушная женщина могла смягчить ту картину, что откроется передо мной. Что рана там намного страшнее, ведь боль не только не стихла за эти дни, но и напоминала о себе при каждом шаге или неловком движении, особенно сейчас, когда сдерживающая повязка снята. Я ощущал сладковатый запах мертвой плоти, понимая, что он исходит из моей груди, из того места, которое мне нужно увидеть. Собираясь с духом, я наблюдал за тем, как Лыкас вымачивает льняные повязки в прозрачной, приятно пахнущей жидкости. Процесс настолько занимал мальчишку, что он, казалось, забыл о моем существовании. Время от времени, мальчик добавлял в раствор разноцветные порошки, зачерпывая их из глиняных баночек странной плоской ложечкой, плавно размешивая по часовой стрелке. Он, как истинный алхимик, творил настоящую магию, а я отвел глаза, готовый сделать тот самый главный шаг – посмотреть вниз.

Моему взору открылась ужасная картина. Это была не рана от удара колом – это была развороченная дыра. Множество рваных шрамов, подобно щупальцам, расходились в стороны, поблескивая на солнце белесыми пятнами подгнившей плоти. Чем ближе к солнечному сплетению, тем большего размера были раны. А, в самом центре, зияла не дыра, а ужасный шедевр маньяка. Казалось, что злой гений не просто пырнул меня, а долго и методично вырезал что-то. Возможно, свое имя, а может и узор, готовый стать основой в нечестивом обряде жертвоприношения.

– Жертвой должен был стать я, – холодный пот побежал с затылка на мою спину.

– Что? – Лыкас поднял глаза, оторвавшись от смешивания дурно пахнущей мази с лепестками каких-то цветов в маленькой пиале.

– Ничего, мой доктор. Не смею Вас отвлекать, – в надежде скрыть свое волнение, я отшутился, но это не сильно помогло.

– Да. Я тоже подумал, что отец украл Вас у островных оккультистов, когда… – он замолчал, явно сболтнув лишнего.

– Когда что, Лык? Можно, я буду тебя так называть? Скажи, пожалуйста, – я посмотрел в его глаза, надеясь хотя бы увидеть ответ, если мальчик не решиться его произнести.

– Когда принес Вас, – мальчишка отсек любые дальнейшие расспросы, опустив глаза, продолжая перемешивать мазь.

Поняв, что время вопросов еще не наступило, я оперся спиной о стол и принялся разглядывать умиротворяющую природу этого странного дома. Казалось, что никому не было дела до меня, но это было обманчивое впечатление. Дети усердно делали вид, что заняты делами или играми, но, время от времени, я ловил их быстрые взгляды то на своем лице, а то и на развороченной груди. Не могу не признать того факта, что с такой раной долго не живут. Значит, Лыкас, несмотря на малый возраст, знает свое дело. Его мази сотворили чудо. Я выжил.

– Интересно, а сколько мне лет? – прошептал я себе под нос.

Мальчик не услышал моего нарочито тихого вопроса, а может, сделал вид, что не услышал. Он лишь пододвинул к себе миску с красными водорослями и, вооружившись длинным пинцетом, принялся крутить уже знакомые мне пучки, время от времени окуная их в пиалу с мазью. Получившиеся мотки он бережно складировал на деревянную дощечку.

– Замрите, пожалуйста. Сейчас будет больно, но так надо. Эхенция очень неприятное, но полезное растения. Она вытянет остатки гноя, чтобы рана быстрее затянулась, – на меня смотрели твердые, как камень, глаза маленького мальчика.

– Эхенция? – переспросил я, услышав неизвестное мне слово.

– Да. Это водоросль. Моряки ее вытягивают сетями и выбрасывают. А папа приносит мне. Мало кто тут разбирается в лечении, – гордо выпятив подбородок, похвастался юный лекарь.