Штерн сорвался с места. Но успел увидеть, как старый маршал повернулся к пыльному окошку, отрешенным и задумчивым взглядом встретив наступающую ночь.

Через несколько минут центр сеттла наполнился тихим, целеустремленным гулом. Первыми появились люди из списка маршала. Еще толком не проснувшись, они забега́ли в здание администрации, или «большой дом», как его обычно называли сеттлеры, хватали старое, покрытое загустевшим маслом оружие и, торопливо пригибаясь, занимали указанные места. В темных проулках, в тенях кустов, за подоконниками люди сжимали в руках пистолеты и винтовки и боролись со страхом. Кто-то на скорую руку пытался соорудить себе хоть какое-то укрытие.

Пока остальные жители только начали собираться на площади, не понимая, что происходит, внутри сеттла уже налаживалась простейшая оборона. Сам маршал с двумя крепкими мужчинами засел где-то внутри «большого дома». Изнутри доносилась сдержанная ругань и звуки передвигаемой мебели. Перед входом в дом осталась только мать Пашки, вири Саша, как уважительно называли ее сеттлеры. Замещая маршала, она руководила людьми, торопливо раздавая указания. Невысокая, крепкая, прочно поставив ноги, она как волнолом направляла человеческий поток, отделяя от него небольшой ручеек внутрь дома, к маленькому арсеналу. Александра тревожно всматривалась в лицо каждого подходящего к ней сеттлера. Пашка до сих пор не объявился. Хотя Штерн успел сказать ей, что с ним все в порядке, материнское сердце сжимал страх куда больший, чем страх собственной смерти.

Большинство жителей собирались в тихо и беспокойно гудящее озеро у дальнего края сеттла, неподалеку от реки. Они должны будут без выстрелов уйти в неоглядные тростники и ждать, пока звуки боя не затихнут. Штерн видел промелькнувшие среди них лица Лео и его родных. Самому Штерну оружия не досталось. Он хотел было взять винтовку, выданную матери, но та лишь улыбнулась:

– Сын, поверь, я умею стрелять лучше тебя.

Подумав, юноша вооружился большим хозяйственным ножом и занял место за дверью комнаты, внутри которой выбрала позицию мать. Она настойчиво пыталась уговорить его уйти, но ни резкий окрик, ни горячие уговоры впервые в жизни не подействовали на мальчика. Мягко уткнувшись лбом в ее плечо, он тихо сказал:

– Пора, мама.

И впервые в жизни мать не нашла, что возразить.

Первый выстрел прозвучал внезапно. Люди еще толпились у входа в «большой дом», бегали в поисках оружия или старались найти укрытие получше. Хлопок неизвестно откуда – и человек, вскрикнув, повалился на землю. Пулей ему пробило ногу, и, переборов первый страх, несколько сеттлеров бросились на помощь. Рванулся было и Штерн, выглянувший из-за плеча матери, но неожиданно жесткий шепот приковал его к месту: «Стоять!». Через секунду из окна большого дома раздался голос Плаща:

– Назад, все назад, в укрытие!

Раненый кричал от боли. Кое-кто послушался маршала, но некоторые замешкались, пытаясь помочь. И тут где-то с окраины глухо бахнуло. Затем еще и еще. Первым упали двое вооруженных поселенцев, выскочившие со своих боевых позиций. Выстрелы защелкали градом. Все в цель. Люди, кричали, паниковали и падали, падали. Большинство было лишь ранено, выстрелы шли в основном по ногам, но на глазах Штерна их сосед, приветливый и спокойный отец семейства, упал с простреленной головой. Фамильный комбинезон офицера городской охраны, который он так любил носить напоказ, сегодня погубил его. Кто-то из сеттлеров запаниковал, бросил оружие и попытался укрыться в проулках между домами. Наиболее опытные защитники остались на своих местах, но и они не очень понимали, что происходит. Твердый голос маршала снова перекрыл шум: