– Всё идёт… продуктивно, – осторожно ответил Иван. – Дмитрий Викторович, я звоню по поводу проекта, над которым мы работали в Москве. "Протокол Тишины".

В трубке повисла пауза, но не удивлённая или напряжённая – расчётливая. Иван почти видел, как Саликов поправляет свои тонкие стальные очки, прежде чем ответить.

– Интересный выбор темы для международного звонка, – произнёс наконец Саликов. В его голосе не было ни грамма эмоций. – Особенно учитывая уровень секретности.

– Я использую защищённую линию, – быстро сказал Иван.

– Разумеется, – сухо подтвердил Саликов. – Иначе мы бы сейчас не разговаривали.

Иван почувствовал, как по спине пробежал холодок. Саликов знал о звонке заранее? Отслеживал его? Или это просто стандартная проверка всех международных звонков в компании?

– Что именно вас интересует в проекте, который вы оставили? – спросил Саликов, делая едва заметное ударение на слове "оставили".

Иван сжал телефон сильнее, собираясь с духом. Вопрос, который мучил его все эти месяцы, наконец должен был прозвучать. Он медленно выдохнул и произнес:

– Я хотел узнать… Алёна Зорина. Она работает с вами?

Иван не смог скрыть дрожь в голосе, произнося её имя. Всё это время имя Алёны существовало только в его мыслях, в воспоминаниях, в тех обрывках снов, которые он пытался забыть по утрам.

На другом конце линии повисла тишина. Не обычная пауза в разговоре, а та особенная, выверенная тишина, которую Саликов использовал как инструмент. Иван слышал его размеренное дыхание – бывший начальник не торопился с ответом, словно взвешивал каждое слово.

– Не числится в текущем составе, – наконец произнес Саликов.

Его голос остался таким же ровным, но Иван уловил в нём нечто новое – едва заметную нотку, которую не смог бы распознать никто, кроме тех, кто годами работал с этим человеком. Это была не настороженность, скорее… осторожность.

Сердце Ивана пропустило удар. "Не числится" – это не ответ. Это формулировка, за которой могло скрываться что угодно: увольнение, перевод, командировка. Что-то ещё, о чём Саликов не хотел говорить напрямую.

Иван машинально потёр переносицу, пытаясь справиться с внезапной тревогой. Его мозг лихорадочно перебирал варианты. Уволилась? Ушла в другую компанию? Или… случилось что-то более серьёзное?

– Могу я узнать, когда она перестала работать в проекте? – спросил Иван, стараясь, чтобы вопрос прозвучал как можно более нейтрально, профессионально.

Иван почувствовал, как между ним и Саликовым растягивается невидимая, но ощутимая паутина недосказанности. Каждое слово бывшего начальника казалось отмеренным с аптечной точностью. "Не числится в текущем составе" – фраза из корпоративного словаря, выхолощенная и стерильная, как операционная.

– Дмитрий Викторович, – Иван перешёл на более официальный тон, – я понимаю протоколы безопасности, но речь идёт о человеке, с которым мы вместе работали над проектом. Над моим алгоритмом.

Тишина на другом конце провода стала плотнее. Иван слышал лёгкий скрип – Саликов откинулся в своём кожаном кресле. Этот звук был таким знакомым, что на мгновение Ивану показалось, будто он снова в Москве, сидит напротив своего начальника, разделённый лишь столешницей из тёмного дерева.

– Алёна Михайловна завершила участие в проекте по личным обстоятельствам.

Иван сжал телефон так, что пальцы побелели. "По личным обстоятельствам" – ещё одна фраза-ширма, за которой могло скрываться что угодно.

– Какого рода обстоятельствам? – голос Ивана стал жёстче, в нём появились металлические нотки. – Я имею право знать.

– Право? – в интонации Саликова промелькнуло что-то похожее на удивление. – На каком основании, Мелихов? Вы добровольно покинули проект. Более того, вы покинули страну.