Если мне удастся передать другим это воистину духовное понимание простоты, моё усилие не будет напрасным. Некоторым читателям придёт мысль, что данная идея может и должна пронизывать наши обычаи, нравы, само наше развитие, и тогда они станут взращивать её в своих сердцах, принося в жертву те из привычек, которые мешают нам оставаться людьми.

Увы, нас отделяет от идеала истины, справедливости и добра – того, что должно согревать и оживлять наши души, – слишком много ненужной суеты. Все эти мелочные заросли, под предлогом оберегать наше счастье, в итоге лишь заслоняют нам солнце. Когда же у нас хватит мужества ответить всем обманчивым соблазнам нашей сложной и бесплодной жизни словами мудреца: «Отойди, ты загораживаешь мне свет»?

Париж, май 1896

У Бланшаров всё вверх дном – и причина ясна: во вторник мадемуазель Ивон выходит замуж, а сегодня уже пятница! Целый поток гостей с подарками и торговцев с узлами без конца снуёт туда-сюда, слуги выбились из сил, а домочадцы и сами молодые словно вообще перестали жить дома. Утром – портнихи, модистки, обойщики, ювелиры, декораторы, поставщики. Потом – беготня по учреждениям, где надо отстоять очередь, рассеянно глядя, как клерки тону́т в бумагах. Если повезёт вырваться, мчишься переодеваться к череде официальных обедов: помолвка, представление родственникам, заключение брачного договора, приёмы, балы… И только к полуночи возвращаешься, уставший и измученный, чтобы застать ещё одну гору посылок и целую уйму писем: поздравления, пожелания, согласия, отказы от дружек и шаферов, извинения опоздавших поставщиков… А тут ещё в последнюю минуту какое-нибудь несчастье: то скоропостижная смерть, из-за которой ломается вся церемония, то простуда у певицы, которая должна была выступать…

Бедные Бланшары! Они так и боятся, что не успеют всё уладить, хотя были уверены, что предвидели каждую мелочь.

Вот уже месяц они живут в таком темпе – ни передохнуть, ни полчаса спокойно посидеть, ни на минуту сосредоточиться. Нет, это не жизнь!

Но, к счастью, есть бабушкина комната. Бабушке скоро восемьдесят; много трудов и много страданий выпало на её долю, и теперь, благодаря великой мудрости и доброму сердцу, она всё встречает с мирным спокойствием. Сидит в своём кресле, погружённая в тихие раздумья, и суета, бурлящая во всём доме, словно отливает от её двери. У порога этого убежища голоса стихают, шаги невольно становятся тише. Когда же жених с невестой хотят хоть на мгновение спрятаться от всего, они бегут к бабушке.

– Ах, детки мои! – приветствует она их. – Совсем вы замотались. Присядьте хоть немного, побудьте вдвоём. Всё это хлопотное – пустяки, не позволяйте им вас поглотить: оно того не стоит.

Они и сами это хорошо знают. Сколько раз за последние недели их любовь уступала место всяким формальностям и бессмысленной суете! Будто сама судьба решила в этот решающий час оторвать их от главного и тяготить бессчётными мелочами. Они от всей души соглашаются с бабушкой, когда та, с улыбкой и лаской, молвит:

– А и вправду, милые мои, мир становится ужасно сложным, и счастливее от того никто не делается – скорее наоборот.

Я тоже согласен с бабушкой. От колыбели до могилы – и в насущных делах, и в радостях, и во взгляде на себя и на мир – человек нынешнего времени вынужден идти по бесконечному лабиринту сложностей. Ничто уже не остаётся простым: ни поступки, ни мысли, ни радости – даже сама смерть. Мы сами так усложнили свою жизнь, что отрезали себе немало некогда доступных удовольствий. Полагаю, тысячи наших сограждан, страдающих от чрезмерной искусственности бытия, будут благодарны, если мы сумеем выразить их недовольство и оправдать ту смутную тоску по естественности, что не даёт им покоя.