В предисловии к «Душе вещей» он пишет, что всего лишь описывает и толкует разные проявления жизни – то весёлые, то печальные, то благородные, то отвратительные, возвышенные или простые, но неизменно интересные. «Каждая, пусть самая малая частица реальности влечёт меня, – пишет Вагнер. – Хоть муравей в работе, хоть ребёнок за игрой, хоть падающий листок – всё это завораживает меня. Каждый из этих пустяков становится знаком, уроком, символом. Нет такого ручейка, который не привёл бы в конце концов к морю. Нет такой тропки в долине, что, извиваясь, не выведет к высоким вершинам. Всё творение говорит тому, кто умеет слушать».

Свежий пример этого – в его последней книге, которую он посвятил «дорогим соавторам» – цветам, насекомым, прохожим. И читатель легко почувствует, что Вагнер даёт нам не абстрактные проповеди, а хлеб насущный для души – ведь он сам вкусил этот хлеб. На его страницах мы словно слышим вживую друга, чьи слова поддерживают, предостерегают, призывают, утешают, порой обличают. Он начинает с обыденных подробностей, но незаметно возносится к высоким темам человечества, так что в сердце рождается отклик на вопрос, каким был человек, каким он стал и каким может быть.

Призыв «вернуться к простоте» звучит не впервые, его повторяли многие и в церкви, и в светских писаниях, и кому-то он мог наскучить, как избитая истина древнего мира. Людям издревле требовался «хлеб», но нередко они получали камень. Однако время от времени появляются и те, кто в ответ на просьбу о хлебе даёт именно хлеб.

Вагнер – один из тех, кто протягивает хлеб. Его своеобразие, в мире, полном «оригиналов», может быть в том и заключается, что он, не отрываясь от дел, делится с нами своим собственным насущным куском. «Хлеб жизни», как он часто называет его, для Вагнера не красивая метафора, а реальность, рождённая опытом. Так он говорит, к примеру, о пшенице:

«С того самого вечера, когда Христос преломил хлеб в знак жертвы и вечного причастия, можно сказать, что пшеница обрела свою высшую святость. Всё, что с ней связано, не может быть нам чуждо. Сколько поэзии – в самом её посеве! Пахота, засев, надежда на завтрашний хлеб… От первых ростков до последних осенних лучей, от зимнего сна до весенних всходов и августовской жатвы мы с замиранием сердца следим за тонкими зелёными побегами, которым предстоит стать пищей человечества… Наконец, уборка урожая, зернохранилища, жернова мельницы, замес у пекаря или хозяйки – и вот хлеб уже на нашем столе. Всякий раз перед тем как вкусить его, помните: это плод человеческого труда и дар Сына Божьего. Примите его с благодарностью и любовью к ближним, не позвольте и крошке пропасть напрасно. Делитесь им с теми, у кого его нет. Ведь как ветер колышет колосья, как бьёт ключом родник и занимается утренний свет, так пшеница растёт для всех».

Книга «Jeunesse» («Юность») вышла почти одновременно с заметкой «Le Devoir Présent» («Нынешний долг») доктора Поля Дежардена, а незадолго до этого в «Contemporary Review» появился памятный очерк баронессы Блазе де Бюри «О духовном обновлении мысли во Франции». Она писала о том, как во Франции сформировалась «неспокойная совесть», и перечисляла писателей, художников, политиков, которые, дойдя до «перекрёстка», повернули к иным идеалам. Ставя имя Вагнера в один ряд с Дежарденом, она предсказывала скорое возрождение Франции – в науке, искусстве и религии.

Для Дежардена это означало признать моральное страдание Франции и указать путь к спасению через образование масс – единый союз для высших этических целей. И Вагнер вторил ему с убеждённостью: «Будущее страны – в её молодёжи!» Каждая его страница звучит грозным призывом: «Сберегите мужскую силу Франции!» Для него не существует «неразрешимых» проблем ни во Франции, ни в мире. Всё сводится к тому, чтобы воспитать людей, способных жить лучше, – и он напоминает вслед за Дежарденом цитату из Шарля Секретана: «Мораль большинства – единственная основа, на которой может держаться свобода в демократическом обществе».