Простая жизнь Шарль Вагнер

Редактор С. П. Маляров

Переводчик С. П. Маляров

Дизайнер обложки Ю. В. Гринько

© Шарль Вагнер, 2025

© С. П. Маляров, перевод, 2025

© Ю. В. Гринько, дизайн обложки, 2025

ISBN 978-5-0065-7466-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Представленное здесь издание – репринт оригинальной книги Чарльза Вагнера «The Simple Life», впервые опубликованной более 90 лет назад и ныне перешедшей в статус общественного достояния.

Перевод на русский язык выполнен командой M&G под руководством С. П. Малярова, при сохранении стилистики и идей оригинала, что позволит современному читателю ощутить всю глубину замысла автора.

Чарльз Вагнер (1852—1918) – французский пастор и писатель, известный своей искренней, проникновенной прозой, обращённой к человеческому духу и стремящейся вернуть читателя к простым, но истинно важным ценностям жизни. «Простая жизнь» – одно из его самых известных произведений, представляющее собой философское размышление о смысле существования, обретении душевного равновесия и силе непритязательности.

Настоящее издание предлагает читателю как оригинальный замысел автора, так и дополнения к нему – вступительную статью и биографический очерк Грейс Кинг, помогающие лучше понять личность и эпоху Чарльза Вагнера. Этот переизданный и вновь переведённый текст будет полезен широкой аудитории – от исследователей и почитателей классической зарубежной литературы до всех, кто ищет повод для глубоких размышлений о сути простоты и внутренней гармонии.

Из великого мегаполиса и главного центра современной цивилизации, из мирового сердца утончённости – из Парижа, этого сложного города, – приходит к нам эта небольшая книга очерков о «простоте жизни». Представьте себе чистый родник, звонко бьющий среди леса и вдруг текущий посреди шумного бульвара: вряд ли можно придумать более неожиданное или более живительное зрелище. Но, как говорит наш автор: «подобно тому как больной в горячке, изнывая от жажды, во сне видит прохладные ручьи и чистые родники, где можно вдоволь напиться, так и наши души, лихорадочно мечущиеся в сутолоке современности, жаждут простоты».

«Что же такое простая жизнь?» – мог бы спросить нынешний парижанин так же скептично, как римлянин древних времён вопрошал: «Что есть истина?» И ответ, возможно, не заставил бы себя ждать: «Это некий образ жизни, воспетый пастушьей поэзией или описанный в Новом Завете, но сегодня его неосуществимо воплотить ни в одном цивилизованном обществе; ведь для того чтобы жить просто, человек должен от природы быть „простецом“, а цивилизация давно ушла от этой отметки. Даже само слово „простота“ сегодня звучит как синоним наивности или глупости».

Однако наш автор убеждён: стремление жить просто – по сути, стремление к высшему человеческому предназначению. Он сомневается, что такая жизнь должна быть вычеркнута из современной действительности и признана недостижимым идеалом. Зависит ли простота лишь от экономических и социальных условий? Или же, как утверждает он, она определяется душевным и духовным складом человека? Вместо того чтобы бесплодно вздыхать по потерянному идеалу простоты, мы можем поставить её в центр наших стремлений, сделать целью практических усилий. Более того, любое движение человечества вперёд, к просвещённости и справедливости, говорит он, на деле есть движение к большей простоте жизни.

Что же имеем мы сегодня? От колыбели до могилы человек в своих насущных потребностях, развлечениях, представлениях о мире и о себе самом вынужден пробиваться сквозь бесчисленные сложности. «Ничто больше не остаётся простым: ни наши мысли, ни поступки, ни радости – даже сама смерть. Мы сами усложнили жизнь и лишили себя немалой доли её радостей». Мы нарастили материальные запросы. Если бы древним предсказали, что когда-нибудь у человечества появятся все те приспособления и машины, что мы имеем сегодня, они бы решили прежде всего, что люди станут гораздо свободнее, а следом – что ослабнет безумная борьба за блага. Древние наверняка ждали бы, что упрощение жизни неизбежно наступит благодаря совершенному прогрессу и освободит путь к более высоким моральным стандартам.

Но случилось совсем иное: ни счастья, ни социальной гармонии, ни духовной энергии во благо не прибавилось. Напротив, именно теперь, когда мы лучше накормлены, лучше одеты и лучше устроены, острее всего встал вопрос о том, как жить. Присмотритесь к тому, как богаты люди – и как при этом их материальная сытость и роскошь не избавляют их от внутренней тревоги. Эта лихорадка проникла во все слои общества, пусть в разной степени, и обернулась чем-то вроде раздражительного недовольства избалованных детей: чем больше у нас потребностей и желаний, тем более мы становимся сварливы и несчастны. Голод сам по себе редко толкает людей на преступления, но алчность, честолюбие, нездоровые страсти порождали куда больше бед. Эгоизм, утончаясь, бывает лишь жестче.

Позволительно спросить: «Стали ли мы лучше?» Чтобы ответить, надо освободить и возродить к подлинной ценности саму человеческую жизнь, помня, что стержень всякого прогресса заключается в нравственном совершенствовании. Главная задача – оставаться человеком, жить свою жизнь и, какой бы путь ни выпал, идти к своей цели, не заблудившись на перекрёстках, не обременяя себя лишним. Пусть человек всегда держит в поле зрения свои долг, свою борьбу и свою честь. А для этого стоит максимально упростить свой «багаж».

«Простые мысли, простая речь, простые нужды, простые радости, простая красота» – подобно тем самым маленьким ручьям, протекающим по городским улицам, обращают нас к чистому источнику первозданной природы. Вряд ли мы ожидали найти проповедника такой философии именно в парижских стенах. По инерции взгляд тянется к горам, откуда, как сказано в псалме, «приходит помощь».

И вот – пастор Вагнер (Шарль Вагнер), как подсказывают его имя и титул, родом из Эльзаса. Становится ясно, что он в прямом смысле «пастырь с гор», ведь колыбель его была в маленьком селении в Вогезах, между плодородными землями Бургундии и лотарингскими равнинами – там, где народ отличается независимым, деревенским укладом жизни и сохранил самобытную веру и привычки.

Родился он в Виберсвилле (округ Шато-Сален, бывший департамент Мёрт, впоследствии аннексированный Германской империей) 8 января 1852 года, и случилось это в воскресное утро, пока отец его читал проповедь в местной церкви. Как нетрудно догадаться, отец его тоже был пастором, как и дед, да и многие предки с обеих сторон. Когда Шарлю исполнилось два года, семья переехала в Тифенбах, ещё одно милое селение в Вогезах у подножия старинной крепости Пети-Пьер. Там отец умер, когда мальчику было всего семь, и мать с пятерыми детьми перебралась к своей родне, жившей в одном из селений близ Фальсбурга, на родине Эркмана-Шатриана.

В книге «The Soul of Things» («Душа вещей»), в очерке «Паломничество», написанном сорок лет спустя, Вагнер вспоминает о том, чем было для него то место:

«Мне захотелось вновь увидеть зелёные долины, где я бегал сорок лет назад. В душистом безмолвии лугов я иду всё по той же извилистой тропке. Здесь и сейчас тот же самый ручей, всё под теми же ивами, всё с теми же маргаритками и лютиками, отражающимися в воде. Проворная форель по-прежнему юрко прячется от глаз. Мир тут – крошечный и ласковый. Вогезы здесь превращаются в невысокие холмы. Между их волнистыми склонами, заросшими соснами и буками, петляют долины, уходя к далёкому горизонту. Чёрные дрозды перекликаются с пригорка на пригорок. Мягкий свет окутывает всё вокруг. На душе спокойно, взгляду привольно. В этой тиши, где не слышно ни шума, ни борьбы, меня встречают, будто дорогого гостя, вернувшегося домой. И неторопливо я погружаюсь в святилище воспоминаний…»

Так прошло детство Шарля. В деревенской школе он получил начальное образование, но мать воспитала в нём особую близость к природе: он бродил по лесам, учился понимать деревья, птиц и насекомых, помогал крестьянам в поле, познал труд и вкус простых физических радостей – например, сенокос. Вскоре к обычным предметам прибавились латинский и греческий языки, а также основы лютеранского богословия, которым занимался местный пастор. Гуманитарные науки ему давались легко, и уже через несколько лет он мог во время летних каникул пасти коров, читая между делом «Илиаду» в оригинале. А вот церковная доктрина усваивалась иначе. Пастор был убеждённым лютеранином строгого толка, и юный Шарль постигал веру в привычных для того времени рамках. Он подошёл к конфирмации с чистой, детской преданностью. Однако само это таинство стало рубежом, ознаменовавшим конец его безоблачного детства. Мир, который он знал и любил, казалось, померк под тяжестью греха и страдания, заговорив о божьей каре. Начался бессознательный поиск – сквозь церковную теологию он искал того Бога, которого видел в родной природе, окрашенной солнечным светом любви.

В одной из своих проповедей Вагнер замечает: «Сколько внешних и внутренних преград мешает становлению характера! Сколь многое способно сломить или сбить с пути, сколь многое – обмануть, так что нужен редкий счастливый союз обстоятельств, чтобы человек сохранил независимость ума». А в его случае это были самые простые вещи.