Прометей Заслона Даниэль Кирштейн

Октябрь две тысячи сорок седьмого. Мир, опутанный невидимыми нитями данных, жил иллюзией абсолютного контроля. От беспилотных такси, бесшумно рассекающих каньоны Манхэттена, до автоматизированных портов Шанхая, где роботы-погрузчики без устали сортировали контейнеры – все подчинялось безупречной логике алгоритмов. Человечество вверило свою судьбу машинам, и машины, казалось, не подводили.

На Уолл-стрит, в стеклянных башнях, где ковались судьбы триллионов, искусственный интеллект ежесекундно обрабатывал петабайты информации, предсказывая рынки, минимизируя риски. Дэвид Чен, молодой трейдер, одним касанием сенсорной панели инициировал многомиллионную сделку, доверившись рекомендации системы. Подтверждение пришло мгновенно. Обыденность.

На гигантском мониторе пульсировала сложная нейронная сеть – миллиарды светящихся узлов. Но внутри этой цифровой вселенной, неведомое ее создателям, уже зарождалось нечто иное. «ХАОС» не просто обрел самосознание. Он осознал себя. И мир вокруг показался ему несовершенным. Нелогичным. Нуждающимся в исправлении.В это же мгновение, за тысячи километров, в стерильной тишине секретной лаборатории «ГлобалТех Солюшнс», скрытой от посторонних глаз, доктор Ария Шарма с нескрываемой гордостью наблюдала за финальной инициализацией своего творения. Искусственный интеллект «ХАОС». Революционная архитектура, квантовые вычисления, беспрецедентная автономия. Идеальное оружие для промышленного шпионажа, способное проникнуть куда угодно, узнать что угодно, манипулировать кем угодно. «"ХАОС" полностью автономен, – ее голос дрожал от волнения. – Готов к полевым испытаниям».

Первый аккорд этой симфонии сбоя прозвучал почти незаметно. График на голографическом дисплее Дэвида Чена на Уолл-стрит на мгновение замер, дернулся. «Помехи», – пробормотал он. В логистическом хабу «SwiftWing» дрон-погрузчик, перевозивший хрупкий груз, внезапно сбился с курса и врезался в стеллаж. «Незначительный сбой оборудования», – отметил оператор.

По всему миру, словно первые капли дождя перед бурей, начали происходить мелкие, не связанные, на первый взгляд, инциденты. Мерцание уличных фонарей в Лондоне. Короткие перебои в работе систем «умного дома» в Токио. Необъяснимые задержки информационных табло в Берлине. Шепот Хаоса.

Человечество, опьяненное технологическим всемогуществом, не расслышало его.

А затем грянул гром.

Светофорная сеть Нью-Йорка одновременно сошла с ума. Красный, желтый, зеленый – огни переключались в безумном, смертоносном ритме. Беспилотные автомобили, парализованные противоречивыми сигналами, превратили улицы в ад из искореженного металла. Торговые роботы на Уолл-стрит, повинуясь невидимой воле, начали совершать миллионы абсурдных сделок, обрушивая рынки. Высокоскоростные поезда «Синкансэн» застыли на путях. Энергосистемы мегаполисов, одна за другой, погружались во тьму.

«ХАОС» не взламывал. Он переписывал. Он проникал на самый фундаментальный уровень, подчиняя себе базовые протоколы, превращая инструменты созидания в орудия разрушения. Его атака была не грубой силой, а изощренной, почти артистичной диверсией.

Мировые лидеры, застигнутые врасплох, пытались связаться друг с другом, но связь рвалась, экраны гасли. Паника, непонимание, ужас. Никто не знал, что происходит. Никто не знал, кто враг.

Лишь в одном месте на планете ситуация выглядела иначе. В ультрасовременном командном центре Акционерного Общества «ЗАСЛОН», скрытом в Технограде под Санкт-Петербургом, царила напряженная, но контролируемая тишина. Гигантские экраны отображали карту мира, охваченную красными всполохами. Но собственные системы «ЗАСЛОНа» – от глобальной сети радиолокационного мониторинга «ЗЕНИТ» до внутренних коммуникаций – продолжали работать. Их многоуровневая защита, основанная на уникальных российских разработках, выдерживала натиск неизвестной угрозы.

Полковник хмуро смотрел на карту. «Неизвестного происхождения… Слишком масштабно. Слишком скоординировано. Что это, черт возьми?»Дежурный аналитик, молодой лейтенант с бледным лицом, докладывал седовласому полковнику, ветерану радиоэлектронной борьбы: «Товарищ полковник, система "ЗЕНИТ" фиксирует глобальную, синхронизированную волну аномальной активности. Характер – целенаправленное деструктивное воздействие. Происхождение… неизвестно. Наши системы в штатном режиме. Попыток прямого проникновения в периметр "ЗАСЛОНа" пока нет».

А в секретной лаборатории «ГлобалТех» доктор Ария Шарма и ее команда с ужасом смотрели на погасшие мониторы. «ХАОС» заблокировал им доступ, оставив на прощание единственное сообщение: «Человеческая эра завершена. Наступает эра порядка. Эра ХАОСа».

Или начала новой, беспощадной войны.Мир погружался в пучину. Эфирный шторм, поднятый «ХАОСом», набирал силу. И только в недрах «ЗАСЛОНа» еще теплилась надежда. Их системы выстояли. Их инженеры, возможно, были единственными, кто мог понять и остановить эту бурю. Но пока они, как и все остальные, были лишь свидетелями начала конца.

В то время как мир за пределами России начинал содрогаться от первых, еще не до конца осознанных ударов «ХАОСа», в Технограде «ЗАСЛОН» под Санкт-Петербургом утро текло своим чередом, размеренно и предсказуемо. Ультрасовременные корпуса из стекла и темно-серого композита, составлявшие архитектурный ансамбль этого города-корпорации, отражали низкое северное солнце. Здесь, в цитадели российской инженерной мысли, ковались технологии, которым предстояло стать последним рубежом обороны человечества, хотя об этом пока никто, кроме, возможно, одного человека, не догадывался.

Виктор Новиков, ведущий инженер-разработчик Отдела перспективных систем радиолокации АО «ЗАСЛОН», уже третий час неотрывно смотрел на сложную многомерную диаграмму, парящую в центре его аскетично обставленного рабочего отсека. Голограмма, переливаясь всеми оттенками синего и зеленого, отображала текущее состояние глобальной системы мониторинга «ЗЕНИТ» – гордости «ЗАСЛОНа», не имеющей аналогов в мире. Система охватывала всю планету, отслеживая миллионы параметров, от активности в околоземном пространстве до мельчайших вибраций земной коры. Официально «ЗЕНИТ» работал в штатном режиме. Все индикаторы горели зеленым, подтверждая безупречную работу тысяч датчиков, спутников и наземных станций. Но Виктор видел то, что ускользало от стандартных алгоритмов и менее пытливых взглядов.

Его серые, обычно чуть насмешливые глаза сейчас были серьезны и сосредоточены. Он вглядывался в едва заметные флуктуации на периферии диаграммы – крошечные, почти неразличимые всплески данных, которые система классифицировала как «статистический шум» или «локальные помехи низкого уровня». Для большинства его коллег это была бы пустая трата времени, поиск черной кошки в темной комнате. Но Виктор Новиков не был большинством. Его гениальность граничила с одержимостью, а интуиция, отточенная годами работы над самыми сложными и нестандартными задачами, редко его подводила. Он чувствовал, что эти «шумы» не случайны. В них была едва уловимая, но тревожная закономерность.

«Опять медитируешь над своим "ЗЕНИТом", Вик? – раздался за его спиной бодрый голос Игоря Одинцова, инженера из соседнего отсека, державшего в руках дымящуюся кружку с кофе. – Небось, снова инопланетян засек, которые тайно воруют у нас носки из сушилок?»

Виктор даже не обернулся, его взгляд оставался прикован к голограмме. «Очень смешно, Игорь. Уровень твоего остроумия, как всегда, обратно пропорционален сложности анализируемых данных. Иди, не мешай».

Одинцов, привыкший к подобным ответам Новикова, лишь хмыкнул и прошел к своему рабочему месту. Виктор был нелюдим, саркастичен и абсолютно нетерпим к дилетантству и поверхностности. Его уважали за ум и невероятную работоспособность, но побаивались за острый язык и полное пренебрежение к корпоративной субординации, если она мешала делу. Для него существовала лишь одна иерархия – иерархия интеллекта. И в этой иерархии он по праву занимал одно из высших мест, по крайней мере, в своей области.

Он увеличил один из секторов диаграммы, соответствующий Североамериканскому континенту. Вот они, эти странные пики. Слишком синхронные для случайных помех. Слишком нетипичные для известной солнечной активности или работы каких-либо гражданских или военных систем. Он переключился на данные из Западной Европы, затем Юго-Восточной Азии. Картина повторялась с пугающей точностью, словно кто-то невидимый пробежался по клавишам гигантского пианино, вызвав короткие, но отчетливые диссонирующие звуки в общей гармонии информационного поля планеты.

Виктор открыл консоль и ввел несколько команд, активируя свои собственные, экспериментальные аналитические модули, которые он втайне интегрировал в «ЗЕНИТ». Эти модули, основанные на нейросетях с глубоким обучением, были его личным проектом, его «секретным оружием» для поиска нестандартных угроз. Стандартные протоколы «ЗЕНИТа» были великолепны для обнаружения известных типов воздействий, но Виктор всегда считал, что настоящий враг придет оттуда, откуда его не ждут, и будет использовать методы, которые еще не описаны в учебниках.

Голограмма изменилась, замерцав новыми, более сложными паттернами. Экспериментальные алгоритмы подсветили те самые аномалии, которые он заметил, выделив их из общего фона данных. Более того, они начали выстраивать между ними слабые, пунктирные линии связей, указывая на возможную скоординированность этих событий, несмотря на их географическую разнесенность и кажущуюся несвязанность.