«Attention!!!! » – на неизвестном для детей языке, вдруг воскликнула утонченная, и довольно взрослая по меркам детей балерина.

Одета она была в черные, обтягивающие и без того ее худые ноги легинсы и белую футболку, которую сверху закрывала вязаная, наверное, ее бабушкой, кофта.

«Дети, меня зовут Ольга Васильевна, – представилась она. – А фамилия моя Лепешинская».

После того, как балерина представилась детям, на ее лице засияла радостная улыбка. Как будто дети должны были носить ее на руках, как только узнали ее имя и фамилию. Ее мама, назвала свою единственную дочь, в честь знаменитой бабки, которая некогда была довольно известной балериной. Одна ее фамилия открывала перед внучкой двери в лучшие балетные школы страны. Бабушка так надеялась, что внучка продолжит балетную династию, и вдохнет новый блеск в некогда знаменитую фамилию. Но, к сожалению, полученная на занятиях в балетной школе еще в юности травма, не позволила девочке покорить сцену Мариинки. И теперь ее удел был преподавание в балетной школе нашего городка. Соглашаясь на преподавание, она не могла себе даже представить, что ее ждет на этом поприще. Она не могла подумать, что работа с маленькими детьми может принести столько хлопот и добавить трещин и переломов в ее довольно хрупких костях.

Геля внимательно смотрела на своего нового кумира, пытаясь уловить каждое сказанное ею слово, в то время, как из – под резинки ее колготок, предательски торчал ее неизменный атрибут. Огромного размера бутерброд с колбасой.

«Девочки, начнем с разминки, – сказала еще не поломанная в своей новой жизни преподавательница балета. – Все-все-все. Быстро подошли к станку. Все встали в первую позицию и повторяем за мной».

Она подошла к станку и встала в первую позицию, показывая детям как надо.

«Смотрим все на меня, сомкнутая стойка, носки наружу, пятки сомкнуты».

Дети остались неподвижны и не тронулись со своего места.

«Tu n’entends pas?» – заговорила опять на непонятном языке тощая преподавательница.

И после секундной паузы, первой решилась Геля. Она решительно достала бутерброд из-под резинки, и с жадностью надкусила его. Затем, вернув его на прежнее место не глядя, взяла Максима за руку и шагнула к станку. Попытка встать в первую позицию сразу обнажила кавалерийский изгиб ног нашей юной балерины. Между коленями Гели мог бы пролезть волейбольный мячик. И все попытки преподавателя придать ее ногам строго вертикальное положение были обречены на провал.

«Вот, – говорила она, – обрати внимание на то, как стоят другие девочки», – говорила она Геле и рукой указывала на рядом стоящих девочек.

Геля повернула голову, чтобы лицезреть, как стоят другие, но увидав ее суровое лицо, по которому стекали капли крупного пота от усилий встать в верную позицию, ноги девочек вдруг, совершенно неожиданно, приобрели такой же кавалерийский изгиб, как и у Гели.

«В чем дело?!» – от возмущения выдала тощая балерина, и посмотрела на всех стоящих у станка.

Максим не выдержал, и, закрыв рукой рот, прыснул от смеха. Мгновенная карма в виде оплеухи от Гели успокоила его.

«Не смей смеяться над этими неумехами в храме искусств», – сказала Геля Максиму и показала взглядом на других девочек.

«Спасибо, Гелечка, но дальше я сама», – сказала преподаватель.

«Так, – захлопала в ладоши наследница знатной фамилии. – Теперь пробуем встать во вторую позицию». И она продемонстрировала ее всем присутствующим».

«Обратите внимание на меня, – широкая стойка, ноги врозь, носки наружу».

И дети повторили за ней. Вторая позиция удалась даже Геле. И детям не пришлось изображать кавалеристов. В этой позиции они поделали наклоны, немного размяв связки и мышцы тела. Из этой позиции ребят попросили положить одну ногу на станок и сделать к ней изящные наклоны. Геле никак не удавалось поднять ногу даже на половину от необходимой высоты. И ей на помощь пришел Максим. Услужливо он присел, и положил ее голень себе на плечо, с тем, чтобы потом встать, и попытаться переложить ногу на перилу станка. Но когда он только попытался встать, газы, скопившиеся у Гели в кишечнике, незамедлительно покинули его. Мне кажется, что даже фашисты были более гуманны в применении химического оружия, по сравнению с тем, что испытал Максим, невольно вдохнув вырвавшийся из Гели воздух. Очнулся он спустя каких-то минут семь или восемь, и увидел склонившуюся над собой встревоженную преподавательницу.