Резкий сигнал связи вырвал его из раздумий. На экране – старший научный офицер, доктор Мори. Ее лицо, обычно спокойное и сосредоточенное, было серым, под глазами – темные круги. Она выглядела так, будто не спала с момента возвращения с Нифльхейма.

«Коммандер, вам нужно в лабораторию. Срочно. С артефактом… что-то происходит. И с Райли…» Голос ее дрожал.

Райли. Младший техник из отряда «Браво», который помогал эвакуировать немногие уцелевшие образцы с орбиты Нифльхейма. Кайл сорвался с места.

Лаборатория «Фобоса», обычно стерильная и упорядоченная, напоминала поле боя. Оборудование было отодвинуто к стенам, оставив свободным центр, где под мощным энергетическим куполом содержался главный «трофей» с мертвой станции – фрагмент стены с одним из тех самых невозможных следов когтей. Рядом с куполом, привязанный к креслу ремнями, бился в истерике техник Райли. Его глаза были дикими, полными нечеловеческого ужаса, слюна текла по подбородку. Он выл, выкрикивая обрывки фраз:

«…оно придет! Оно знает! Оно всегда знало! Иа! Шуб-Ниггурат!»«…они в стенах! В стенах! Шепчут! Не дают спать!» «…смотри! Смотри на линии! Они движутся! Извиваются!»

Двое санитаров с трудом удерживали его, вкалывая седативные. Но препараты, похоже, действовали слабо. Доктор Мори стояла рядом, бледная, с планшетом в дрожащих руках.

«Что случилось?» – рявкнул Кайл, перекрывая вопли Райли.

«Артефакт, коммандер», – Мори показала на купол. «Мы… мы пытались сканировать его на квантовом уровне. Чтобы понять структуру искаженного материала. Когда включили сканер глубокого проникновения…» Она сделала глубокий вдох. «Он… ожил. Не физически. Но пси-эманации усилились в сотни раз. Концентрат чистого кошмара. Райли был ближе всех… Он вгляделся в след…» Она замолчала, глядя на бьющегося техника. «Он не первый. Трое из группы биологического анализа, работавшие со слизью, впали в кататонию. Они просто сидят и смотрят в пустоту, шепча те же… звуки».

Кайл подошел к энергокуполу. Фрагмент стены с тем бороздчатым, геометрически невозможным следом казался безжизненным куском искривленного металлопластика. Но стоило приглядеться… Края борозд словно слегка пульсировали в такт мерцанию купола. А если смотреть под определенным углом, линии следа начинали двигаться, изгибаться в немыслимые спирали, уходя вглубь материала, будто в другую реальность. Кайл почувствовал легкую тошноту и резкую головную боль. Он отвел взгляд.

«Выключите этот чертов сканер!» – приказал он. «И усильте изоляцию купола. На все частоты, включая пси-диапазон. Никто не подходит к этому… этому без моего прямого приказа!»

«Уже выключили, коммандер», – сказала Мори. «Но эманации… они не прекращаются полностью. Как радиация. Фоновый уровень теперь повышен по всему кораблю. Люди жалуются на кошмары, беспричинный страх, паранойю. Особенно те, кто был на Нифльхейме или контактировал с образцами».

Шепот. Он был везде. В вентиляции, в гуле двигателей, в тиканье приборов. Подкрадывающийся, навязчивый. «Cthulhu fhtagn…»

Дверь лаборатории открылась. Вошла Элиза Вейн. Она была одета в строгий костюм Конкордиата, но на ней он выглядел как театральный костюм – слишком совершенная, слишком чуждая. Ее зеленые глаза скользнули по бьющемуся Райли, по дрожащей Мори, остановились на артефакте под куполом, а затем – на Кайле. Ни тени сочувствия или тревоги. Только оценка.

«Прогресс в анализе, коммандер?» – ее голос был ровным, как лед.

«Прогресс?» – Кайл с трудом сдержал ярость. «Прогресс в том, что ваш "артефакт" сводит мой экипаж с ума, советник! Что это, черт возьми? И почему вы не предупредили, что прикасаться к нему – самоубийство?»