Прилив Тьмы Гастон Д'Эрелль

Туман. Вечный, ледяной, пронизывающий кости туман Нифльхейма. Он стелился над ледяными равнинами, скрывая острые пики глетчеров, поглощая свет слабого солнца, висевшего низко над горизонтом. Крейсер Конкордиата Планет «Фобос», новейший и самый грозный в секторе «Гелиос-7», казался крошечным, уязвимым пятнышком на фоне этой безжизненной, белой пустыни. Его полированные борта, еще не покрытые шрамами боев, тускло отражали серое небо, а гул двигателей, обычно уверенный и мощный, здесь звучал приглушенно, словно корабль боялся потревожить древний сон ледяного гиганта.

Коммандер Кайл Реннер стоял на мостике, опираясь руками о холодный периметр голографического проектора. Его взгляд блуждал по пустому экрану тактической обстановки, но видел не его. Он видел вспышки плазмы, рвущуюся обшивку к'тарнского фрегата, слышал предсмертные крики по связи, ощущал липкий, медный запах крови, смешанный с едкой вонью выгоревшей органики рептилоидов. ПТСР. Вечный спутник. Особенно здесь, на краю известного пространства, где тишина давила сильнее вакуума.

«Статус десанта?» – его голос, хрипловатый от недосыпа, прозвучал громче, чем он хотел. Внутри все сжалось в ожидании плохих новостей. Сигнал бедствия с научной станции «Персефона» был обрывочен, полон помех, похожих на… шепот. Или скрежет. Кайл содрогнулся. Этот шепот преследовал его и в последних кошмарах.

«Отряд «Альфа» высадился, сэр», – доложил лейтенант Варгас, молодой, но уже успевший побывать в переделках пилот шаттла. «Внешний шлюз открыт. Атмосфера внутри… в норме. Но температура аномально низкая. Минус сто двадцать по Цельсию. Наши скафандры на пределе».

«Прекрасно», – пробормотал Кайл. «И что они видят?»

«Тишину, сэр. Полную тишину. Никаких признаков жизни на сенсорах. Ни тепловых сигнатур, ни движения. Станция мертва».

«А тела?»

«Пока… нет. Ни одного. Отряд продвигается вглубь жилого модуля».

Ни тел. Кайл стиснул зубы. Это было хуже, чем найти трупы. Неопределенность. Пустота. Как тогда, на «Кронпринце», когда они прорвались на борт к'тарнского флагмана и нашли только лужи зловонной слизи да искалеченные символы их Темных Богов. И этот шепот… Он тряхнул головой, пытаясь отогнать навязчивый звук.

«Держи связь, Варгас. Любое отклонение – немедленно».

«Так точно, коммандер».

Мостик погрузился в напряженное молчание. Только тихий гул систем и прерывистое дыхание экипажа нарушали гнетущую тишину. Кайл чувствовал их взгляды – молодого оператора сенсоров, который еще не нюхал пороха галактических войн; старого, видавшего виды инженера Гримза, чье лицо было изборождено шрамами и морщинами беспокойства; политического офицера Конкордиата Мартелла, который наблюдал за ним с привычной подозрительностью. Цинизм Кайла по отношению к политикам был притчей во языцех, и Мартелл это знал. «Фобос» был его кораблем, его командой, но тень Конкордиата с ее интригами и глупостью витала здесь всегда.

«Коммандер», – голос Варгаса снова прозвучал в динамиках, на этот раз с отчетливой нотой напряжения. «Отряд «Альфа»… у них проблемы».

«Конкретнее, лейтенант!»

«Страх, сэр. Необъяснимый, дикий страх. Сержант Торрес докладывает, что люди на грани паники. Говорят о… движущихся тенях в периферийном зрении. О чувстве, что за ними следят. Температура внутри продолжает падать».

«Тени?» – Кайл почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Как в кошмарах. «Это психоз? Отравление газом?»

«Скафандры показывают норму, сэр. Воздух чист. Но…» Голос Варгаса дрогнул. «Они нашли следы борьбы. Стрельбы. Много стрельбы. Стены и пол… изрешечены. Но не только пулями».

Голографический проектор ожил, передавая изображение с камеры сержанта Торреса. Картина была удручающе знакомой и в то же время чудовищно новой. Стреляли отчаянно, наугад – пулевые отметины покрывали стены, потолок, оборудование. Видны были следы отчаянной рукопашной – опрокинутые столы, разбитые мониторы. Но это было не главное.

Главное было на полу. И на стенах.

Темная, почти черная слизь. Она лежала лужами, тягучая и неестественно блестящая даже в тусклом свете аварийных фонарей скафандров. Капли ее, казалось, медленно пульсировали, как живая плоть. И следы… Следы когтей. Но не к'тарнских, с их тремя острыми крючьями. Эти были… другими. Глубже. Шире. И они не просто царапали поверхность – они словно плавили металл и пластик, оставляя за собой борозды искаженного, словно текучего вещества. Геометрия следов вызывала тошнотворное головокружение – линии сходились под углами, невозможными в трехмерном пространстве, изгибались в спирали, которые мозг отказывался воспринимать целиком. Научный офицер «Фобоса», наблюдавшая за трансляцией, тихо ахнула.

«Боже правый…» – пробормотал Гримз, крестясь старой, чисто человеческой привычкой. «Что это за чертовщина?»

«Не знаю», – честно ответил Кайл, чувствуя, как холод Нифльхейма проникает сквозь обшивку прямо к нему в душу. «Но нам нужны ответы. Варгас, приказываю отряду «Альфа» продолжить движение к командному центру. Осторожно. Крайне осторожно. Мартелл, готовьте отряд «Браво» для подкрепления. И доктора Мори с биолабораторией – эта слизь требует анализа немедленно».

Политофицер кивнул, его лицо стало каменным. Даже он понимал, что это выходит за рамки обычных инцидентов на границе.

Трансляция продолжала транслировать кошмар. Десантники продвигались медленно, их дыхание в шлемах было тяжелым, прерывистым. Шепот помех на связи стал громче, приобрел почти ритмичный характер. Кайл ловил обрывки фраз:

«…эти следы… они… смотрят на меня?..»«…сзади! Черт, я видел! Тень!» «…холодно… так чертовски холодно…»

Сержант Торрес пытался поддерживать дисциплину, но и в его голосе слышалась натянутая струна страха. Они миновали жилой блок. Каюты были пусты. Постели не застелены. На одной из них валялся открытый планшет с застывшим изображением семьи – улыбающиеся люди на фоне зеленой луны Конкордиата. Контраст с окружающим адом был невыносим.

И вдруг связь с одним из десантников – рядовым Дженкинсом – резко оборвалась. На его камере мелькнуло стремительное движение, что-то огромное и темное, промелькнувшее в дверном проеме. Раздался дикий, животный вопль, полный нечеловеческого ужаса и боли, заглушённый резким, влажным хлюпающим звуком. Потом – тишина. И только шепот на частоте стал отчетливее, почти различимым: «Ia! Ia! Fhtagn!»

«Дженкинс! Отзовись! Дженкинс!» – закричал Торрес. На его камеру попала часть коридора. То, что там было, заставило Кайла инстинктивно отпрянуть.

Рядовой Дженкинс не был мертв. Он был… изменен. Его скафандр был разорван в клочья, обнажая тело. Но это было уже не человеческое тело. Кожа была мертвенно-синей, покрытой вздутыми, пульсирующими венами черного цвета. Руки… рук не было. Вместо них из плечевых суставов торчали пучки толстых, покрытых хитиновыми пластинами щупалец, беспорядочно дергавшихся и хлеставших по полу и стенам, оставляя новые борозды той же странной, плавящейся материи. Голова была запрокинута, рот открыт в беззвучном крике, а из глазниц вместо глаз струился тот же черный, блестящий слизкий секрет, что был на полу. Существо дышало хрипло, с булькающим звуком, и медленно, с невероятной, паучьей скоростью, несмотря на свою неуклюжесть, разворачивалось в их сторону. Оно не видело их глазами – оно чувствовало страх.

«Огонь! Огонь на поражение!» – заревел Торрес.

Коридор вспыхнул вспышками импульсных винтовок. Заряды били в чудовище, вырывая клочья сине-черной плоти, разбрызгивая липкую черную кровь и слизь. Но оно не падало. Оно ревело – звук низкий, вибрирующий, заставлявший содрогаться даже через связь – и рванулось вперед. Его щупальца, длиной в несколько метров, метнулись, как бичи. Одно из них обвило руку другого десантника, и с жутким хрустом кости превратились в месиво. Второе щупальце ударило по шлему Торреса, оставив глубокую трещину.

«Отступать! Отступать к шлюзу!» – Кайл не узнал собственный голос. Он был полон того же первобытного ужаса, что и у десантников.

На мостике «Фобоса» воцарился хаос. Крики, проклятия. Оператор сенсоров в истерике тыкал пальцами в экраны, пытаясь найти хоть какое-то объяснение. Гримз матерился, глядя на разрушения, которые щупальцевое чудовище наносило прочнейшим сплавам станции. Мартелл побледнел как полотно.

Трансляция превратилась в адское мельтешение: вспышки выстрелов, крики боли, мелькающие щупальца, искаженные лица десантников за треснутыми визорами, и везде – эта черная слизь, разбрызганная по стенам, и те невозможные следы. Отряд «Браво» был уже на пути, но Кайл знал – они не успеют.

И тут связь с Торресом резко прочистилась. Он тяжело дышал, его камера показывала, как он отползает за угол, прижимая поврежденный шлем. «Коммандер! Это… это не к'тарн! Это что-то… древнее! Хуже! Оно… оно в голове! Шепчет! Заставляет… бояться!» Его голос сорвался в предсмертный хрип, когда из темноты за ним метнулось еще одно щупальце.

Связь прервалась окончательно. На экране тактического проектора горели два тревожных сигнала: «Персефона» и новый, приближающийся к «Фобосу» – дипломатический шаттл Конкордиата с бортовым номером, помеченным высшим приоритетом. На его борту – новый советник по ксеноотношениям.