Приключения трупа Лаверий Упдов
А.Р.
ЭТО – ШЕДЕВР!
Да, эта книга – новый шедевр мировой литературы.
В ней столько небывалого, мудрого и загадочного, что, возможно, пройдут годы, десятилетия, столетия (кто знает?), и каждое поколение будет находить в ней новые достоинства.
Перед нами – волшебная шкатулка, полная драгоценных, хотя иногда страшных, бриллиантов. Объяснить их так же нелегко, как одному человеку познать мир: их нужно изучать долго и сообща.
Кто из нас не боится смерти?
Только бездумные счастливцы, не способные отличить покойника от живого тела!
За чтением "Приключений Трупа" распознать мертвеца трудно и несчастному. Но страх от этого не убывает: в мыслях он растет.
Эта книга – удивительные похождения мертвеца среди живых.
Она – веселая, жуткая и похожа на сказку, но в ней почти нет невозможного. Многое такое происходит и в жизни. Да, кажется, это – полное собрание случаев с мертвецами! Вспомните любую свою историю с покойником и наверняка найдете ее в этой книге.
Но вместе эти истории порождают еще более чудесные события, и так получаются "Приключения Трупа", где невероятное, но бывшее превращается в вероятное, но небывалое.
Трупы захватывают власть. Чудеса?
Нет! Наш прозорливый и, может быть, гениальный автор не только предсказал такой поворот истории, но и обрисовал путь к столь ужасному исходу. И он рискует стать пророком! Не секрет, что уже сегодня мертвые влияют на земные дела сильнее, чем миллионы живых: их завещания исполняются, как приказы, их памятники собирают толпы, их кладбища захватывают города…
Хотел автор или нет, но эта книга – грозное предостережение: культ мертвых поставит их над нами.
Знакомая опасность: механизм покоряет своего творца. Кстати, в "Приключениях Трупа" мертвец с приборами выполняет и роль машины. А если машины и трупы объединятся против людей?
Невероятно? Но и полеты в космос казались сказкой. Зато причина для союза у них есть, и она прослежена автором этой книги: мертвецу от машины нужно "оживление", а машина получит от покойника тело, в котором ей отказывают живые люди!
История знает два десятка способов обращения с покойниками.
(продолжение статьи А.Р. см. в конце книги)
ПОКОРЕНИЕ УСТУПА
И ДРУГИЕ ЛИХИЕ
ПРИКЛЮЧЕНИЯ ТРУПА
Сочинение в прозе
в позе стихотворения
о пользе захоронения
населения в навозе
Собрал из мистерий и пересудов
контргенерал Лаверий Упдов
ЗАГОЛОВКИ В НОМЕРОВКЕ
I. ИСЧЕЗ – НАОТРЕЗ
II. ЖИВОЙ, ДА НЕ СВОЙ
III. ПРИЧИНЫ МЕРТВЕЧИНЫ
IV. ОТРЯДАМИ – ЗА ПАДАЛЬЮ
V. ОВЛАДЕЛИ – В ПОСТЕЛИ
VI. КРУЧИНЫ СКОТИНЫ
VII. СМОТРИНЫ КОНЧИНЫ
VIII. БЕДНЯЖКА И БУМАЖКА
IX. БУКСИРЫ ИЗ КВАРТИРЫ
X. ПО ДОРОГАМ – К МОРГАМ
XI. ПОД НЕУМЕСТНЫМ АРЕСТОМ
XII. ПОПАЛ НА ФАЛЛ
XIII. СЛЕЗ С НЕБЕС
XIV. МУКИ В НАУКЕ
XV. ЛЮБОВЬ И МОРКОВЬ
XVI. НЕУДАЧНЫЙ НОВОБРАЧНЫЙ
XVII. РЯДОВОЙ НА СТРОЕВОЙ
XVIII. БОЕВОЙ ГЕРОЙ
XIX. ИЗ ДРАКИ – К КЛОАКЕ
XX. БЕЗ ЧУВСТВА – В ИСКУССТВО
XXI. С УРОДИНАМИ – НА ПОДИУМЕ
XXII. РАБОТЯГА – В ПЕРЕДРЯГАХ
XXIII. НЕ ЖИЛЕЦ, А ДЕЛЕЦ
XXIV. ЛУКАВЫЕ РАСПРАВЫ
XXV. ДИРЕКТОР ПРОЕКТА
XXVI. ИЗ НЕЧИСТОТ – В ПЕРЕВОРОТ
XXVII. НЕ ЖИТЕЛЬ, А ПРАВИТЕЛЬ
XXVIII. СВЕРЖЕНИЕ ГЕНИЯ
XXIX. У МУХИ В ЗАВАРУХЕ
XXX. И МОРГ, И ТОРГ
XXXI. МЕТАМОРФОЗА ОТ НЕВРОЗА
XXXII. РВЕНИЕ К ПОГРЕБЕНИЮ
XXXIII. В КАТАФАЛКЕ – К СВАЛКЕ
XXXIV. КЛАДБИЩЕ НА ПАСТБИЩЕ
XXXV. ЖИВИНКА НА ПОМИНКАХ
XXXVI. УКЛАДКА С ПЕРЕСАДКОЙ
XXXVII. НАДМОГИЛЬНЫЕ ИДИЛЛИИ
XXXVIII. ИСТОРИИ БЕЗ ТЕРРИТОРИИ
XXXIX. ОЖИЛ НЕГОЖИЙ
XL. СКАЗКА С НАТАСКОЙ
I. ИСЧЕЗ – НАОТРЕЗ
1
Во вторник полковник Труп исчез наотрез, как упал в провал земли, канул пьяным в воду или в суп – или в непогоду метели унесли с постели.
Не зря предрекли ему, дуря не по уму:
– Жил – видели: гож. Но не знаем, как помрешь. На кителе жил не разберешь. А вот пойдет гнилая слизь – берегись!
И оттого его история – сказка с натаской, но без территории.
Случилась она неизвестно где, как вошь по пороше заблудилась в хорошей бороде: и не простудилась, а кругом – сырость, и не репей, да и не холка, а тесно ей и колко, и не одна, а с притопом, но одиноко ей и скопом. Сама – ком больше изотопа, а не найдешь без бинокля, не возьмешь без ума и не поймешь без микроскопа.
Ни дать, ни взять – карнавал загадок: муштра генерала достала, для разрядки лег, как без ног, на кровать, но сыграл в прятки, и игра не подкачала, а увлекла в осадок – не много и не мало, а не счесть у порога отгадок.
Но порядок есть порядок: хоть плоть в утайку рада поиграть, байку надо рассказать!
Не ясно, правда, в каком году был на виду тот несчастный вторник, а не среда, когда шалопутный полковник припустил вперед и угодил в сложный поворот светил. Но с попутным ветерком на темени можно унять и ход времени. Куранты бьют, как выстрелы, а варианты ведут – к истине: многочисленны, как пистолеты, значит, и тут задача – не без ответа. Взвод стрельнет наугад в сад, разнесет тын – а один солдат без промашки попадет в апельсин!
А труд писак и суд перетрут бумаг – пуд!
И глядишь, в случайной бумажке не знакомую мышь найдешь, а искомую, тайную вошь!
Поэтому надо писать о Трупе и так, и сяк, и вкупе.
Поэту отрада – скорее допевать свой пустяк и отдавать в печать за пятак.
А правда – длиннот ряд, лотерея без нот и наград: коли кавардак событий не иссяк, то не обмяк и град тирад.
Всяк косяк плывет за судьбой под водой и поневоле обогнет маяк: пройдет без всплытий и предпочтет мрак!
2
Не досчитались его в среду, к обеду.
А был зван: хулиган, да должник – постыл, да золотник!
Сначала догадались, что у него – зависть к соседу.
Из-за сала.
Но свинью свою не резали: не трезвые!
И сомневались:
– Не рано ли?
А глянули в календарь и ахнули, как встарь:
– Сгинул во вторник – покойник!
– Не мину ль заклал? Не к праху ли?
Заспорили:
– Да горе ли?
– Учти: почти генерал.
– Не в сети ли попал?
– Погоди! Не из мелюзги!
Впереди – не заметили, позади – ни зги.
И жалость разбежалась – аж мозги, петли за петлями, раскалило горячо. Едва ли затосковали, но выходило, было о чем. Человека упустил за стеной – не жука в кармане пальто: кумекай, пока не остыл, а не то – потянет за собой. А на что?
С того испугу и пыл рос, и вопрос:
– А кто его, бандюгу, порешил? Или занес?
И вот, от ворот до ворот, от земли до запруды, пошли пересуды.
3
Видели соседки-шептуньи: накануне открылась дверца его обители и сошел он с курса под уклон, как козел без кола с межи или сердце с пульса. И, скажи на милость, ни с того, ни с сего споткнулся о свои объедки и – вернулся.
Не мила, а позвала постельная диета. Довела! А это – смертельная примета.
Но она – не одна.
Днем на крыше ворон трижды каркнул, крылом шаркнул и заодно ласточка – ишь ты, лапочка – тише вора в окно – шасть подарком и – играть на кровать, где лежал перестарком мерный метр – тоже верная к беде примета.
А как позже без пяти генерал снова покажись на пути, конь и облизнись: всего обнюхал. А для чего? Не вилы, однако, не слизь, не супонь – рубака, а не овес! Аж корову прохватило – понос! И собака взвыла натощак, и не гордо, а так – мордой к брюху, как в разруху.
– А боле, – сказали шептуньи, – едва ли что ли видали. Не вруньи. Был из чудил: хам и шулер. Жил – не сосед, умер – не покойник, знать, и нам знать не след, где пригрет полковник!
Но под настроение признали видение во сне: гроб – в езде по воде, а у палубы – святитель, и греб – вдвойне:
– Ищите, стало быть, на дне!
4
Но охотники рассказали другое: и одно – трое.
Дело приспело в лесу, а не в реке, и шумела не вода за стремниной, а ежевика с малиной.
Когда на привале расстилали они на пни потники и открывали на весу вино на коньяке, то услыхали, как трещали под ним, таким тучным, кусты, опилки и сучья.
На волоске с половиной от страха посчитали неряху дикой скотиной, похватали шесты и крючья и закричали:
– Ого-го!
Но не увидали никого.
Побросали туда бутылки и палки – брали на испуг.
А в ответ – не дуплет, а тишина пошла унылым волоком: без следа, как стрела и утюг.
И вина было жалко: не дичь в кулаке, не бурдюк, но и не бурда в ларьке!
И вдруг – бам! – колокол сам едва зазвонил вдалеке, а был не ровен час, а два с полтиной. А это – примета с кручиной!
И тут же сыч заголосил хуже и реже: то ли вой из-под бревен, то ли от боли плач – словно живой полковник-усач! Так кричат, когда режет вас враг, уголовник и врач:
– Не виновен! Ой-ой-ой! Не напортачь!
Пальнули из двустволок по туше. Да звук от пули забрел глуше и выше, вбок и в тыл, и поплыл без зацепки по кругу, и так был долог и ныл, что уши зажимали друг другу – попали, слышимо, на отскок в кол из стали или в крепкий дуб, а не то бы ушел из чащобы в труп.
Побежали за ним наперерез, в дым, без дороги – не рохли, да промокли ноги, а на суше лес исчез, как отсохли уши.
5
Драчуны отвечали, что повстречали его в поле.
Но дали клятву, что ничего не нарушали, а самого не признали – поспешали на жатву:
– Нам – не вам: карачуны на воле – ни к чему. И на огни не мани. Да и бьют тут надысь на авось, а не в слизь, не наскрозь, а всклизь.
Бормотали, что им с него – ничего: дали по роже молотком, но – любя. Посчитали его своим двойником:
– А молодец – боец бойцом, и похожий на себя лицом. Мы – из тюрьмы, а ему шили проверку, да по всему, не уследили, что смел, и тыл не прикрыли. И кулак имел – в силе, а шаг – что два, но мерку – не прихватили.
Твердили, что бил по мозгам, как рубил дрова, молотил по зубам, засадил в глаз и пережил экстаз.
