Она могла рискнуть и выпустить в них всю свою мощь. Но если ничего не получится, её будут терзать и «пользовать», как Фаю, а позже она родит им ребёнка. С другой стороны, если не попытается, её тоже будут терзать и пользовать.

«Лучше смерть!» — подумала целительница, ссутулилась и в отчаянии прижала к лицу ладони.

К тому же кем мог вырасти ребёнок, коцитец по крови, обладающий мощью Атариатиса Рианора? Чудовищем, порождённым Акме Рин.

Вдруг она почувствовала, как маленькая холодная ладошка дотрагивается до её руки. За мыслями своими не заметила, как к ней подошла маленькая Августа.

Девушка присела на камень, а Августа осталась стоять напротив, внимательно оглядывая её и держа за руку.

— Ты — очень красивое создание,— наконец изрекла Августа; ручки её потянулись к чёрным пыльным слипшимся волосам Акме. Указательным пальчиком провела она по высоко изогнутой линии бровей девушки, по верхнему веку и густым ресницам. Девочка увлечённо улыбалась, будто разглядывала нечто диковинное.— У тебя странные глаза. Чёрные-чёрные. Как ночь, а за ними — ничего не видно. Они боятся таких глаз. Они считают, что это глаза демона… А это знак твоего Бога?

Августа положила ладошку на Золотую Звезду Благодати Атариатиса Рианора и полюбовалась, как блестит она в неверном свете факелов.

— Моего предка,— отозвалась Акме, в свою очередь любуясь её глазами, маленькими пухлыми губами и светлыми волосами, за чудовищным шрамом узрев истинную красоту лица ребёнка.

Что-то неведомое и тёплое проснулось в душе Акме. И ей тотчас захотелось обнять этого несчастного ребёнка, защитить его, оградить от любой беды…

— Ты не хочешь здесь жить,— Августа вновь подняла глаза на девушку.— Ты не смирилась. За это тебя отдадут их богу. Я не хочу, чтобы тебя отдавали ему. Он очень злой.

— А не хочешь ли ты покинуть это место и жить там, где хорошо и спокойно; где есть доброта и люди будут любить тебя?

Августа опустила глаза свои и серьёзно прошептала:

— Киша добрая. Она любит меня. Она сказала, что никто более не полюбит меня за моё лицо.

К горлу Акме подкатил ком горечи. Её поразило то, как этот ребёнок рассуждал о своём увечье, как привык к нему и принимал его без слёз и сожалений.

Гнев и ненависть затопили.

— Кто такая Киша? — сдерживая и огонь, и слёзы, дрожащим голосом поинтересовалась Акме.

Августа указала на седовласую женщину с одним глазом, которая рассказала им о Фае.

— А как тебя зовут?

— Акме,— со вздохом проговорила целительница.

— Какое странное имя,— изумилась девочка.— Оно тебе подходит. Ты тоже странная. Но ты добрая… Почему ты плачешь?..— Большие глаза Августы распахнулись ещё шире; ладошкой она стёрла слезу, прочертившую щёку Акме, тихо и испуганно воскликнула колокольчиками своего тонкого голосочка.

— Послушай, Августа,— тихо произнесла Акме.— У меня есть брат. Господь наделил его дивным даром целительства. Я найду его и попрошу его вылечить твой шрам. Но даже если у него не получится, люди всё равно будут любить тебя за твою душу.

— Я не хочу, чтобы ты уходила,— нахмурилась маленькая Августа без какой-либо тени капризов и слёз.— Они очень боятся тебя. Но если ты убежишь, они всё равно поймают тебя, будут долго бить, а потом отдадут их богу. Он очень плохой и злой.

— Почему ты решила, что они боятся меня? — прошептала Акме.

— Я здесь уже очень долго, я немного понимаю их язык,— последовал ответ.— Великий Рару ударил тебя, потому что серьёзно испугался того слова, что ты сказала.

«Коцитцы боятся Провидицы? — мысленно усмехнулась Акме, выпрямившись и обратив взор к танцующим дикарям.— Имя Аштариат священно».