Йордан – старейший и самый уважаемый рыбак с седыми косицами, искусно выменянными на удачу у легендарного знахаря из загадочных южных болот, куда мало кто отваживался заходить, – энергично пожимал мозолистую руку вождю озеранцев. Его сухощавое тело, несмотря на преклонный возраст, оставалось сильным и гибким, словно хорошо выделанная кожа.

– До следующей полной луны, Варас! – произнёс он гулким голосом, в котором слышался рокот морских волн. – Пусть твои сети будут тяжелыми от добычи, а кладовые – полными до краёв! Пусть духи озера благоволят твоему племени во все дни, пока солнце встаёт над водой!

На сухом, испещрённом морщинами лице старого рыбака играла добродушная улыбка, обнажая несколько отсутствующих зубов – свидетельство давних схваток и трудной жизни.

– И тебе спокойного возвращения, старый морской карп, – ответил вождь Варас, высокий и статный мужчина средних лет, с бородой, замысловато украшенной речными раковинами, каждая из которых символизировала важное решение, принятое во благо племени. Отблески утреннего солнца играли на этих раковинах, создавая впечатление, будто борода сияет внутренним светом

– Передай своему народу, что наш священный договор о совместной осенней рыбалке остаётся нерушимым, как скалы у Северного мыса. Мы объединим наши лодки и умения, когда наступит время большого хода серебристой рыбы.

В это самое время, когда повседневная жизнь поселения текла своим привычным, размеренным чередом, словно река, знающая своё русло, на центральной площади, возле древнего каменного алтаря – молчаливого свидетеля бесчисленных поколений, приходивших и уходивших под его невозмутимым взглядом, – начинался суд над Торином. Воздух вокруг алтаря, казалось, сгустился от напряжения, и даже птицы перестали петь, словно почувствовав значимость момента.

Торин стоял гордо перед советом старейшин. Его глаза, ясные и зелёные, как глубокое лесное озеро в погожий летний день, смотрели прямо и без тени страха или сомнения, что лишь сильнее раздражало членов совета, привыкших к почтительному трепету перед их авторитетом.

Старейшина Варас – крепкий, коренастый мужчина с хитрым прищуром глаз и властным выражением лица, выдававшим тщательно скрываемое удовольствие от обладания властью – говорил ровным, но пронизывающим тоном, от которого многие невольно съёживались:

– Торин, сын Хорина! Ты дерзнул нарушить древний, священный закон нашего племени, передаваемый от отцов к сыновьям с незапамятных времён! – Его голос постепенно набирал силу, подобно надвигающейся грозе. – Ты возжелал взять в жёны Лиару, дочь знахарки! Разве ты не знаешь, что дочери тех, кто общается с духами, предназначены для самых сильных рыбаков племени, а не для удовлетворения желаний обычных смертных?

Произнося эти слова, Варас незаметно для остальных бросил торжествующий взгляд на стройную фигуру девушки, которую под предлогом защиты от скандала он приказал своему верному сыну Ренару держать в отдалении, в тени раскидистой ивы. Истинные мотивы Вараса были далеки от заботы о соблюдении традиций – он давно хотел, чтобы его сын взял Лиару.

– Я спрятал дочь знахарки подальше от твоих жадных взглядов, – продолжал Варас с плохо скрываемым злорадством, – и поставил надёжную охрану в лице Ренара, чтобы не провоцировать ненужные сплетни и скандалы, которые могут посеять смуту в нашем мирном поселении. Её место – в храме духов, а не в твоей хижине!

Среди собравшихся пробежал взволнованный шёпот, подобный шелесту листвы под порывом ветра. Многие смотрели на Торина с осуждением, которое, впрочем, больше проистекало из страха перед Варасом, чем из искреннего несогласия с чувствами молодого охотника. В глазах юношей и молодых рыбаков, напротив, можно было заметить плохо скрываемое восхищение дерзостью Торина, осмелившегося бросить вызов закостенелым традициям ради любви.