Но Хаук считал, что каждое животное, даже самое отвратное, было угодно богам. Неугодных они истребляли. Шаман вырезал на деревяшке глаза, подобие пасти, набросал линию хвоста и лап. С каждой упавшей стружкой фигурка приобретала всё более схожие с иглозубом черты. Таких тотемов у беоров ещё не было, но две ночи назад шаману приснился иглозуб. Много иглозубов. Они шныряли по очагу, заглядывали в дома, пугали детей, однако никого не трогали. Шаман счёл это знаком: боги повелели ему создать новый оберег.

Слепой Филин закончил работу и сунул фигурку в мешок. Несмотря на прозвище, ослеп он лишь наполовину, паутина бельма затянула правый глаз, зато левый подмечал то, что другие не видели. Или не хотели видеть.

Шаман знал тайну Ормара. Чтобы открыть её, не требовался дар общения с богами, стоило лишь внимательнее смотреть на лица. И в души. Этот навык тренировался с годами, но не зря Хаук дожил до почтенных седин, старше его в племени был только Тормод.

Между горными Клыками поднимался молодой месяц. Острый как лезвие, он разрезал чёрную небесную шкуру. Сегодня предстояла Ночь имён. Каждый ребёнок, проживший двенадцать лун, получал свой тотем – фигурку животного или растения.

Но кроме обряда, сегодня беоров ждало и другое событие – Совет Копий. В последний раз его собирали перед битвой с горными кланами. Тогда Хаук выпил целый горшок горькой настойки из дурманных трав, съел горсть сушёных красных грибов, дабы узнать волю богов. И Брандорг ответил ему. Он явился в шкуре золотого медведя, с огненным топором, верхом на огромном серебряном однороге. Шаман растолковал это как грядущую победу. Тогда боги заняли их сторону, вняли их правде. Но в предстоящей войне никто не гарантировал их милость.

«Боги ревнивы. Боги капризны. Боги жестоки. Я просил Тераниса принести пленного квакуна им в жертву, но он отказался. Глупец. Если лесной народ переманит их на свою сторону… Если они принесут им больше…» – Хаук съёжился от этих мыслей.

Племена называли богов разными именами, но все молились одному и тому же: солнцу, небу, воде, земле, огню. Слепой Филин знал, что богам неважно, как их называют. Они ценят только то, насколько им усердно поклоняются.

Чтобы задобрить Брандорга, Теранис выделил шаману трёх коз и двух гусей. Хаук провёл ритуал, но опасался, что этого мало. Другое дело – кровь человека. Вот уж что любят боги, иначе зачем им так часто стравливать племена?

Слепой Филин взял мешочки с тотемами, выбрался из хижины и заковылял к огням на поляне. Ходил он медленно из-за врождённого увечья: левая нога была короче правой. Какой из такого охотник и воин? К тому же Хаук с первых лет жизни отличался слабым здоровьем. Дети, подобные ему, жили недолго, но мальчика взял под опеку старый шаман. Он поил его особыми травами, кормил редкими кореньями, постепенно передавая свои знания.

Так Слепой Филин пережил многих крепких воинов. Годы сгорбили, но не сломили его. Хаук не торопился в очаг Брандорга, его всё устраивало и в своём.

На большой зелёной поляне горело несколько костров, часть уже потухла, и над раскалёнными углями шкворчало мясо. Ночь имён была своего рода праздником, но сегодня лица беоров омрачала тревога. Никто не улыбался, женщины испуганно озирались по сторонам, прислушиваясь к шорохам ночи и прижимая к себе детей, а мужчины хмуро переговаривались. Близилась большая война. Молодые воины пытались бравировать, хвастаясь между собой, кто сколько прикончит врагов, а матёрые, закалённые в битвах беоры напряжённо смотрели на огонь, словно пытались разглядеть в нём своё будущее.