Утро наступало медленно, погода брала свое как будто с ленцой. Когда настенные часы в зале для занятий показывали половину двенадцатого, Клеманс сообщила ученику, что ей нужно отлучиться – сходить за покупками.

– Есть у вас любимая книга? – спросила она.

Тристан без колебаний отвечал:

– «Вокруг света за восемьдесят дней» Жюля Верна.

– Напишите мне текст о том, по каким причинам вы любите этот роман. Я прочитаю его после обеда.

Прикалывая шляпку и надевая перчатки в коридоре, у зеркала, висевшего над комодом, гувернантка заметила за собой отражение доктора Левассёра и резко вздрогнула.

– Я не хотел пугать вас, – произнес врач суховатым тоном. – Вы уходите?

Его холодные глаза так и буравили ее насквозь.

– Пойду отправлю письмо.

В душе Клеманс перекрестилась с облегчением – слава Богу, что ей хватило мудрости позаботиться о правдоподобном предлоге своего отсутствия. Спускаясь с порога дома, она чувствовала взгляд доктора Левассёра, упиравшийся ей в спину, как острие ножа.

Клеманс быстрыми шажками пошла по тротуару, с наслаждением дыша шафрановыми запахами опавших листьев, которые кружились под легким бризом. Деревья уже красовались оранжевыми и охровыми пятнами, а ветви образовывали изящный свод, заслонявший небеса. Невольно она обернулась, подумав, что за ней кто-то идет. Никого не было – только какой-то старик выгуливал собачку.

С такого расстояния дом выглядел приветливым и безобидным, но теперь Клеманс знала, что его стены, немые свидетели страданий Жанны Левассёр и ее отягощенной загадкою смерти, пропитаны ядовитой атмосферой.

Гувернантка уже вышла на улицу Бернар, сплошь состоявшую из торговых лавок и ресторанов. Она спросила у прохожей, где почтовое отделение; по счастью, оно находилось в двух шагах.

Отправив письмо, молодая женщина направилась к парку Сен-Виатор. Колокол церкви отзвонил двенадцать раз. «Вот уже полдень…» Она ускорила шаг. Оставалось недалеко – уже виднелась белая аркада беседки. Дети, присев на корточки на берегу пруда, спускали на воду игрушечный парусник. Чайки с хриплыми криками взлетали в опаловое небо.

С первого взгляда Клеманс заметила только мать семейства с коляской и мужчину – тот сидел на скамейке, читая газету. Она пошла по аллее дальше, внимательно осматриваясь вокруг. Тогда она и увидела даму в черном, стоящую под раскидистым дубом. Клеманс подошла к ней.

– Здравствуйте.

Женщина повернулась к ней лицом. Клеманс рассудила, что ей едва ли больше тридцати, но щеки избороздили морщины, а в темных волосах, собранных в строгий шиньон, там и сям белели седые нити, словно ее преждевременно состарили заботы. Темные одежды не оставляли сомнений – она носила траур.

– Поищем местечко побезлюдней, – прошептала незнакомка, явно нервничая.

Она показала ей на скамейку, стоявшую в окружении молодых деревьев, и увлекла ее туда. Клеманс присела рядом. Последовало долгое молчание, которое женщина наконец прервала:

– Я недавно потеряла мать.

– Мои самые сердечные соболезнования, – ответила Клеманс.

Ее собеседница наклонила голову в знак благодарности.

– Меня зовут Мари Ланжевен. Я полтора года служила гувернанткой у мсье Тристана.

Когда Клеманс справилась с накатившим изумлением, то стала размышлять, что может означать такое откровение. Значит, эта женщина была связана с семьей Левассёр по работе – но это ничуть не объясняло ее троекратного появления в саду. Дама, будто угадывая ее мысли, продолжала:

– Я знаю, мое поведение кажется вам странным. У меня есть причины поступать именно так.

Ворона взмыла над прудом и с карканьем села на красный клен. Бывшая гувернантка снова заговорила: