Его угольно-черные глаза затуманились от слез.

– Мадам Жанна так пристально на меня уставилась и шепчет… никогда этого не забуду: «Спасите меня». Муж ее подошел сразу к нам, она мигом умолкла и тут же скрестила руки на груди, словно от кого-то защищалась.

– И вы думаете, что доктор Левассёр был бы способен…

– Я ничего такого не утверждал, – в ужасе прервал ее мсье Ахилл.

Он снова заговорил совсем тихо:

– Я не знаю, как этот перстень оказался в саду, мадам Жанна никогда не снимала его, но очень прошу вас, храните его у себя.

Он схватил молодую женщину за руку и вложил обручальное кольцо.

– Спрячьте его в надежном месте.

Гувернантку так потрясла встреча с мсье Ахиллом, что она быстро поспешила к себе в комнату. «Спасите меня». Ее взволновал этот призыв Жанны Левассёр о помощи. Несчастная женщина чувствовала, что ей грозит опасность… Кого или чего она боялась? Перед глазами навязчиво возникал стальной взгляд доктора Левассёра. Могла ли существовать причина, по которой он желал смерти своей жене? Ей вспомнилось, что во время их беседы врач не проявил никаких чувств при упоминании о смерти супруги.

Обручальное кольцо. Ей вдруг показалось, что украшение жжет ей ладонь. Она обвела взглядом комнату, раздумывая, куда бы его спрятать. На ключ запирался только ящик ее секретера. Она отперла его, сунула кольцо в конверт, заклеила его и положила под свой личный дневник. Повернула ключ в замке и решила держать его при себе. С ее приезда сюда прошло всего три дня – а уже случилось столько событий, что от прошлой жизни ее как будто отделила целая вечность. Дом, сперва показавшийся ей таким гостеприимным, таил угрозу, словно незримые и враждебные глаза, скрытые за его стенами, следили за каждым ее шагом.

Колокольчик – призыв к обеду – заставил ее вздрогнуть. Она бросила взор на настенные часы: уже половина первого. Теперь ей предстояло проявить в отношениях с мадам Августой наивысшую степень скромности.

За обедом Клеманс сидела молча, довольствуясь тем, что кивала головой в ответ на болтовню кухарки.

– Вы проглотили язык, мадемуазель Клеманс?

Она попыталась изобразить улыбку.

– Я слушаю вас. Вы просто великолепная рассказчица.

Она выругала себя за угодливость, но довольный вид прислуги говорил сам за себя: все прошло как надо.

Едва Клеманс вернулась в зал для занятий, как что-то кольнуло ее в самое сердце: Тристан лежал распростертый на диване, глаза были закрыты. Забыв обо всем, она кинулась к нему.

– Что случилось? Мсье Тристан, что с вами?

Подросток разлепил веки, обведенные легкими сиреневыми кругами, потом, увидев гувернантку, смущенно выпрямился.

– Простите меня, мадемуазель Дешан, я заснул.

Ей очень хотелось сказать ему, что кольцо теперь у нее, но она решила воздержаться. Мальчик отличался такой впечатлительностью, новость могла вызвать потрясение и заставить его страдать. «Я расскажу ему про это в подходящий момент».

– А что вы скажете о моем сочинении? – спросил он с некоторой робостью.

Последние события до того потрясли Клеманс, что она и забыла о тексте ученика.

– У вас прекрасное перо. Меня очень растрогал ваш рассказ.

Смутная улыбка озарила тонкое лицо Тристана.

– Вы и правда так думаете?

– Я бы вам такого не говорила, не будь сама в этом уверена. Вы не подумывали стать писателем?

Плечи юноши сгорбились.

– Отец пришел бы в бешенство. Он хочет, чтобы я стал врачом.

– Вам вовсе не обязательно идти по его стопам.

Туманная надежда загорелась в красивых ореховых глазах мальчика.

– Я очень рад, что моя гувернантка – именно вы, мадемуазель Дешан.

Как только поужинали, Клеманс поднялась к себе. Этот день совсем опустошил ее; она испытывала непреодолимую потребность побыть одной. Задернув шторы, она зажгла лампу, переоделась в ночную рубашку и села за секретер. Для очистки совести отперла ящичек, дабы удостовериться, что обручальное кольцо по-прежнему в конверте: оно было там.