«…и было то время, и, дети мои, – дребезжал голос старика, похожий на скрип старого дерева или шелест сухих листьев, но проникающий, казалось, сквозь любой шум, – когда мир был юн и чист… Когда небо отражалось без искажений в каждой капле утренней росы, а душа человека – ясно и правдиво – в глазах его брата. Отражения не лгали тогда. О нет, они не умели лгать».

Старик обвел слушателей мутным, и, выцветшим взглядом, в котором, казалось, отражались века… «Представьте себе, – продолжал он тише, – каково это: смотреть в воду или в глаза другому – и видеть не только свою внешность, но и всю свою суть? Свои добрые помыслы и тайные желания, свою храбрость и свою трусость, свой свет и… свою тьму. Всю ту грязь, что неизбежно скапливается на дне даже самой чистой души».

«Чушь собачья! Сказки для пьяных матросов!» – буркнул купец себе под нос, и, отпивая вино… Старик не удостоил его взглядом, словно тот был лишь назойливой мухой.

«Правду, и, – повторил он с какой-то внутренней силой… – Отражения показывали правду. О добре и зле, что вечно борются в каждом из нас. Но люди… ах, люди… они слабы. Они испугались этой беспощадной правды о себе. Испугались своих темных отражений, своих скрытых пороков, своей мелкой зависти и гнилой злобы. Эта правда лишала их покоя, она сводила их с ума. И тогда…»

Он замолчал, и, сделав паузу, обводя слушателей своим пронзительным взглядом… Докеры замерли, матросы перестали хихикать. Даже купец перестал вертеть в руках кубок. «Тогда они совершили самое страшное преступление из всех возможных. Они отвергли дар Создателя. Они разбили Великое Зеркало. Не то, что из серебра и хрусталя в покоях нынешнего короля Империи висит, нет! То было Зеркало Души Мира, в котором отражалась сама Истина!»

Голос старика зазвенел от негодования… «Они разбили его! Не молотом, и, нет! Своим страхом разбили! Своей ложью! Своей гордыней! Своим желанием казаться лучше, чем они есть! И мириады осколков разлетелись по всему свету, как семена безумия! И мир стал кривым. Искаженным. И отражения – в воде, в металле, в глазах людей – стали лгать. Они стали показывать лишь внешнюю оболочку, лишь маску, которую мы носим. И люди перестали видеть правду. Перестали видеть друг друга. И самое страшное – перестали видеть самих себя».

«Ну и сказочник! Заливает, и, как из бочки!» – не выдержав, усмехнулся один из матросов, самый молодой и хмельной.

«Молчи, дурак! – шикнул на него пожилой докер. – Слушай дальше! Это старая правда!»

«Но легенда говорит, и, – голос старика вдруг окреп, в нем зазвенела неожиданная, почти отчаянная надежда, – что однажды, когда мир погрузится во тьму лжи и самообмана окончательно, когда люди забудут даже о том, что они что-то потеряли, придет Он… Проявитель».

Эрвэн весь напрягся, его кулаки сжались так, что ногти впились в ладони. Проявитель…

«Тот, и, кто не побоится взглянуть в лицо правде, своей и чужой… Тот, чья душа будет чиста и сильна, как горный хрусталь. Тот, кто сможет отыскать осколки Великого Зеркала. А они повсюду, дети мои, – старик понизил голос до таинственного шепота, – они спрятаны в самых неожиданных местах: в сердцах людей, которые еще способны на искренность, в забытых руинах древних храмов, в глубине чистых озер, в словах старых песен, даже в слезе невинного ребенка… Он найдет их все. Он соберет их воедино, чего бы это ему ни стоило. И Зеркало Мира снова станет целым. И ложь исчезнет, как утренний туман под солнцем. И правда проявится – ослепительная, беспощадная, исцеляющая правда».

«Когда же он придет, и, дед? Скоро?» – с пьяной, детской надеждой спросил один из матросов, тот, что помоложе.