– А клетки для скотины, где брать будем? – задал вопрос Пётр, обращаясь к Ивану.

– На месте купим. Нам деньги не нужны, – с этими словами Шапкин налил в рюмку самогон.

– В детстве, мы на костре жарили сало. Оно нанизывалось на ветку и держалось над огнём. Сало становилось тёмным, с него капал горячий жир. Поджаренное, оно ложилось на хлеб, и уплеталось нами, в большом количестве, – обращаясь, в основном к Степану, рассказывал Совин.

– Хватит, Митрофан Петрович, говорить, лучше возьми – выпей, – протянул рюмку Шапкин.

Совин взял рюмку, выпил и потянулся к свёртку с едой. Самогон пили все, кроме Степана. Последним был Иван. Он выпил, занюхал хлебом и прожёвывая мясо, спросил у учителя:

– Ну, ладно мы, а ты-то зачем с нами в тайгу едешь? Твоя профессия при любой власти нужна.

– Почему-то, мне не хочется жить с такой властью. Я на них насмотрелся – что на «белых», что на «красных». Лучше, я в тайге буду жить, детишек ваших обучать, может от меня, ещё какая польза будет, – жуя, ответил Дрозд.

– Эта война, никого равнодушным не оставила, – наливая содержимое бутылки, сделал заключение Шапкин.

– Все бегут от такой власти. Вон, в соседнем селе, куда-то подевались шесть семей, – вмешался в разговор, Пётр Лукич.

– А ты, откуда знаешь? – поинтересовался старший брат, крутя ветку с салом над огнём.

– Я, давеча, туда за пшеницей ездил, а на обратном пути зашёл в Лавку. Разговорились с лавочником, он мне и рассказал об этом.

– Ты, случайно не сказал о наших планах? – спросил Иван.

– Как ты говорил, Иван Фёдорович, молчать об этом, я и не рассказал, – заверил Ивана Рукосуев-младший.

– Молодец! – похвалил его Шапкин, насаживая сало на ветку.

Совин, что-то рассказывал Степану, Рукосуевы и Иван Фёдорович, жарили на огне сало, учитель сидел на бревне и думал о своём. Если бы не война, то казалось, что идёт мирная жизнь.

– Ну, ладно. Мы наелись, лошади поели, пора и в путь, – вставая со своего места, обратился ко всем Шапкин.

Пётр и Степан стали собирать в сумки еду, Петрович начал засыпать снегом костёр, а остальные пошли к саням. Вскоре, все уселись по своим местам и двинулись в город.

– Вон, уже Енисей виден. Сейчас будем перебираться на ту сторону реки, – сказал всем, кто был в санях, Иван.

– Тятя, езжай по санному следу, – дал совет Шапкин-младший.

– Не надо меня учить, – ответил сыну, Иван Фёдорович, и спрыгнул с саней.

– Ты, отцу не подсказывай, он сам знает, что делать, – пожурил Степана Совин.

Передняя лошадь, заметно сбавила ход. Иван крикнул Рукосуеву-старшему:

– Сейчас поедем через Енисей, будь осторожен!

– Понял, – коротко ответил Андрей, и слез с саней.

– Пусть твои, тоже слезут, – посоветовал Андрею Шапкин, и обратился к сыну. – А ты, что сидишь? Ждешь особого приглашения?

Степан соскочил с саней, и пошёл пешком, догоняя Петровича, который давно шёл пешком, рядом с лошадью. Рукосуев-младший и Дрозд, тоже вылезли из саней, и шли за ними. Все передвигались не разговаривая. Чувствовалось внутреннее напряжение. Около берега были торосы, однако, ближе к середине реки, появилась полынья, покрытая льдом. Санный след кончился, видимо, ветер сделал своё дело, оставив после себя чистый лёд. Лошади скользили, возничим приходилось идти медленно, держа их под уздцы близко к морде. Лёд под ногами не прогибался, и это, уже было плюсом. Путники ориентировались на берег, лежавший в дали.

– Самое гиблое место, – весь на нервах, обратился, не известно к кому, Иван.

Совин это понимал:

– Всё нормально, Иван Фёдорович. Лёд не проминается, потихоньку дойдём.

– Дойти-то дойдём, не сомневаюсь, но я от пота, уже мокрый, – предположил и пожаловался Шапкин.