– По тебе видно, что ты уже, выпил, – заметил Иван.

– Ты будешь, Иван Фёдорович? – спросил, жующий сало, Андрей.

– Наливай, лишний раз не откажусь. – промолвил Шапкин.

Младший Рукосуев налил в рюмку и подал Ивану.

– Ты, Иван Фёдорович, возьми что-нибудь, закуси, – предложил он.

Иван отломил не много хлеба, взял яйцо и выпил содержимое рюмки. Самогон, Шапкин занюхал хлебом, и очищая яйцо от скорлупы, попросил:

– Вы мне учителя не спаивайте, да и сами нужны будете завтра с трезвыми головами. Я смотрю, у вас дюже большая бутыль.

– Да мы не много. Учитель, вон спит под соломой. Завтра пить не будем, сами с понятием, а с другой стороны, что ещё делать в дороге, как ни пить. – тихо сказал Рукосуев-старший, зарываясь в солому.

– Ладно, много не пейте. Где-то, через пару часов, сделаем привал – пусть лошади отдохнут, – предупредил братьев Иван.

– Будем знать. А насчёт самогона не беспокойся – много не будем, – успокоил Шапкина Андрей.

Иван, ещё не много поговорил со старшим братом, покурил, и крикнул в сторону впереди едущих саней:

– Петрович! Притормози не много, я перескочу.

Первые сани не останавливались. Видя это, он, ещё раз крикнул:

– Петрович! Ты меня слышишь? Притормози.

Лошадь, тащившая первые сани, остановилась.

– Не забудь – через два часа сделаем привал, – напомнил Андрею Шапкин и побежал к своим саням.

– Не забуду, – ответил Андрей, в след удаляющейся фигуре Ивана.

Примерно, через два часа сделали остановку. Лошади должны были отдохнуть и поесть.

– Сколько мы будем стоять? – спросил у Шапкина Петрович.

– Где-то, около часа, – отозвался Иван, и стал доставать из-под снега, сучья для костра.

Степан занимался лошадью, как Пётр Рукосуев. Совин взял пучок соломы, и пошёл к тому месту, куда кидали дрова Андрей и Иван. Он положил на снег солому, сверху бересту и мелкие сучья. Петрович выбирал, чтобы дрова были сухие, а то огонь займётся – сгорит солома и береста, а толку не будет.

– Дайте спички – я курить буду, – обратился ко всем Совин.

Все, кто его услышал, обернулись, зная, что он не курит.

– На тебя, что так самогонка подействовала? – спросил Иван Фёдорович у Митрофана.

– Да шучу я. Хочу развести костёр, вот и спросил спички, – довольно улыбаясь, что произвёл впечатление, ответил Петрович.

– Лови, – крикнул, стоявший ближе всех Андрей, и кинул спички в сторону Совина.

Расстояние между ними было не большое, но порыв ветра, не позволил спичкам лететь точно. Петрович, падая в снег, всё-таки поймал коробок. Все, кто это видел, засмеялись.

– Ты, что, Митрофан Петрович, так кинулся, никак грибы нашёл? Вроде, уже поздно – снег выпал, – смеясь, шутил Рукосуев-старший.

– Нет, это так на него самогонка подействовала. Ходит, падает на ровном месте. Напился, так веди себя тихо, – подлил масла в огнь, не переставая смеяться, Иван.

– Я спички ловил, – оправдывался, вставая и отряхиваясь от снега, Петрович.

Он смеялся вместе со всеми. Отряхнув тулуп, Совин принялся разводить костёр. Тут большого ума не надо, от спички загорелась солома, и огонь начал поглощать сучья. Послышался треск горящих дров, значит, костёр, уже не погаснет. С чувством выполненного долга, Митрофан сел на брёвнышко, которое принесли Иван с Андреем. Пётр и Степан, покормив лошадей, тоже присоединились к нему. Они принесли из саней самогон и еду. Учитель с охапкой хвороста, которую он положил около костра, тоже сел. Последними подошли Шапкин и Рукосуев-старший. Андрей погрел руки над огнём, и спросил Ивана:

– Сколько по времени, будем в Енисейске?

– Я, думаю, управимся за один день, – ответил Иван, нарезая хлеб и лук.