Утром, Андрей Лукич, проснулся от того, что кто-то, его толкал в бок. Он открыл глаза и увидел перед собой лицо Ивана Фёдоровича.

– Вставай, Андрей Лукич, поднимай Петра, – будил его Шапкин.

– Куда ты так рано будишь, Иван Фёдорович? На улице, ещё темно, – спросил Рукосуев-младший, зевая.

– Сейчас перекусим и двинемся на базар. За это время рассветёт, – ответил Иван, закуривая папиросу.

От их разговора проснулся Совин. Митрофан Петрович, потягиваясь, сел на кровать. Было слышно, как он дышит.

– Иван правильно говорит, нечего разлёживаться, ещё лошадей запрягать. Пока туда-сюда, глядишь и рассветёт, – сонным голосом, проговорил он, вставая с кровати.

Последним будили Степана. Ему дали поспать дольше других. Он сидел на своей койке и с закрытыми глазами зевал, всё-таки, сказывался вчерашний ранний подъём. Позавтракав на скорую руку, Шапкин, Совин и Рукосуев-старший, пошли запрягать лошадей. Поев, остальные путники спустились вниз.

– Возьмите ключи, возможно, что мы ещё придём, обратился Пётр к хозяину постоялого двора.

– Приходите, всегда рад, – ответил хозяин, вешая ключ и улыбаясь.

Втроём, они вышли на улицу. Было прохладно. После вчерашней непогоды, день обещал быть без облачным, но в то же время морозным. Лошади стояли запряжёнными, Иван Фёдорович и Андрей курили, Петрович залез под сено и дремал.

– Перекусили? – спросил у подошедших Иван.

– Да, доели всё что было, ключи от комнаты, отдали хозяину, – ответил за всех Дрозд, садясь в сани.

– Ну, тогда, поехали на базар, там и поесть возьмём, – сказал Шапкин, усаживаясь по удобнее.

Светало. Как всегда зимой, в это время, морозец усилился. Иван и Андрей ударили лошадей вожжами и отправились на базар.

На базаре было видимо-невидимо людей. Народ заходил в Лавки, толпился возле продающих, норовил купить товар быстрее и хорошего качества. Здесь-же, бегали чумазые мальчишки с кипами свежих газет, торговки пирожками, стоящие у стен, чтобы не мешать, зазывали своим голосом, нахваливая товар.

– Разойдись! Дай дорогу! – кричал, надрываясь Иван, притормаживая лошадь, которая и так, медленно шла от людского столпотворения.

Лошадь Андрея Лукича не отставала. Перед одной из Лавок, Андрей крикнул Шапкину-старшему:

– Иван Фёдорович, остановись здесь, тут продают клетки для животных.

Когда лошади остановились, Шапкин, вылезая из саней, спросил у Рукосуева-старшего:

– Ну, что, Андрей Лукич, пойдём, посмотрим, что за клетки, а вы будьте здесь, никуда не расходитесь, – сказал он остальным.

Их не было минут десять. Выйдя на улицу, они долго о чём-то разговаривали, потом к саням подошёл Андрей и сказал:

– Мы посмотрели клетки и решили их брать. Степан, пусть останется, а остальные за мной – носить их в сани.

Пока Рукосуев говорил, Иван скрылся за дверями Лавки. Пётр, Совин и учитель, слезли с саней и отправились вслед за Андреем, который зашёл внутрь.

Клетки представляли собой, деревянные пол и потолок, а между ними, тоже деревянные бруски, расположенные горизонтально. Все клетки были разных размеров. В некоторых, в полу имелись отверстия, у некоторых была забита фанерой задняя стенка, а некоторые имели, лишь решетчатый вход, стенки были глухими, с пробитыми отверстиями.

Составив их на одни сани, Иван сказал:

– Теперь надо купить лошадей и сани, а потом всё остальное.

– Да, – согласился с ним учитель. – По торосам с этой поклажей далеко не уедешь. Клетки будут валиться из саней, да и лошади нам нужны.

– Сейчас, поедем в ряды, где продаются лошади. Я знаю, как туда быстро попасть, – предложил Пётр.

– Чего, тогда стоим? Поехали! – сказал, глядя на всю кампанию, Шапкин, и сел в сани.