Под покровом тайги Сергей Козлов

– Дарья Степановна, подай мне топорище и двуручную пилу, – крикнул Иван Фёдорович жене.

Дарья поднесла инструменты поставила рядом с Иваном, и обращаясь к нему мягким голосом произнесла:

– Я поставила их рядом с тобой.

Он подал Анне всё что она просила, взял деньги за товар и глядя как она уходит, обратился к жене:

– Ты не много побудь здесь, а я пойду перекурю на улице.

Не дожидаясь ответа, лавочник вышел, сел на скамейку и прикурил самокрутку. Папиросы для него были слабыми, и он курил самосад. Иван курил, и затягиваясь дымом, смотрел в даль – на Ангару.

Иван Фёдорович Шапкин держал Лавку. Раз в месяц, он с сыном Стёпкой, ездил за товаром в Енисейск. Он был женат на Дарье Степановне, которая родила ему сыновей Демьяна и Степана и дочь Анну, которая была самая младшая. У Шапкина было большое хозяйство. Он держал скотину, сеял пшеницу, кукурузу, сажал картошку, морковь и свеклу, выращивал тыкву, кабачки и разную всячину. Весной до осени, к нему нанимались сезонные рабочие. В первый год, когда он всё это затеял, выдал деньги за проделанную работу в конце дня, и сильно пожалел об этом. На работу из нанятых никто не вышел – все перепились самогоном. С этого момента Иван стал делать «по уму» – платил только в конце всей работы, когда нанятые были больше ему не нужны. Сезонные рабочие были из числа поселковой голытьбы. Все заработанные деньги они пропивали. У них не было «ни кола ни двора». Двор, конечно-же был, но во дворе ничего не было. Так и шло всё своим чередом до 1918 года. В прошлом году появились смутьяны, которые хотят всё взять и поделить. К ним присоединились сезонные рабочие, которых он нанимал. От них он и узнал про Советскую власть. Ещё Иван узнал, что он должен с ними делиться своими запасами, скотом, а его Лавку вообще национализируют, то есть отберут и сделают общей. С какой стати он, Иван Фёдорович Шапкин, должен делиться с теми, кто всё пропивает? Почему те, кто ничего не имел, стали называть себя «новой» властью? К «новой» власти относили себя дезертиры, пьяницы, лодыри и другие проходимцы. Колчаковский разъезд кого повесил, кого расстрелял, кого высек розгами и пообещал ему, что «красные» больше не придут. Вечером колчаковцы пили самогон, а ночью разбойничали, грабили и насиловали женщин. Не угодных тут же стреляли и жгли их избы. Так какая нужна власть? Не дай Бог к власти придут «красные», и Иван Фёдорович станет нищим. А чем лучше «белые»? Палка о двух концах. Безвыходное положение. Тупик.

Была у Шапкина и своя боль. Старший сын Демьян, погиб на фронте. В 1914 году Российская Империя вступила в войну против немцев. В пятнадцатом призвали Демьяна в действующую армию, а в шестнадцатом его убило. Отец еле сдерживал слёзы, а мать плакала не умолкая, когда узнала о смерти старшего сына. До сих пор боль от утраты бередила душу Ивана.

Иван Фёдорович не заметил, что самокрутка была скурена вся, и только когда она стала обжигать его пальцы, он бросил её на землю. Иван сидел на лавке и смотрел на Ангару. Она несла свои воды к Енисею. Он смотрел на пожелтевшие острова и думал, как жить дальше. Стояла середина сентября 1919 года.

На днях, опять, сменилась власть. Пришли несколько десятков человек из отряда Щетинкина.

– Ну что, Иван Фёдорович? Будем делить твоё добро? Или, как? – спросил Петро, хитро улыбаясь, у хозяина Лавки.

– Вы ещё не пришли к власти. Вот когда придёте, тогда и ты Петро заходи, – то же с улыбкой, отпарировал Иван, глядя на него.

Петро был из не богатой семьи. В юности увлёкся идеями Маркса и Энгельса. Сидел за свои взгляды в тюрьме. После революции примкнул к «красным», а когда им стало не сладко от чешских эшелонов, ушёл в тайгу к партизанам Щетинкина.

– Помнится, ты был скромнее. Когда работал на меня, молчаливым был. Слова не вытянешь, – с издёвкой, сверля глазами Петра, продолжал Шапкин – Ты ничего не имел, а сейчас хочешь чужое поделить. У тебя в хозяйстве была одна-единственная задрипанная лошадёнка, а туда же суёшься.

– У тебя хорошее хозяйство, есть что взять, – проглотил обиду Пётр – Я работал у тебя, ты никогда не обманывал с деньгами, и это единственное, что меня сдерживает застрелить тебя прямо сейчас. А к власти мы всё равно придём, попомни мои слова, но тогда держись Иван Фёдорович, не посмотрю, что ты с одного посёлка со мной, повешу на воротах.

Они смотрели друг на друга, и в глазах у них была ненависть.

– Может, что купить изволите, «Ваше благородие»? – с натянутой улыбкой и подхалимажем в голосе, злил Петра Иван Фёдорович.

Петро достал из кармана пару завалявшихся семечек, разгрыз их, а шелуху от них, со злостью сплюнул себе под ноги. Он повернулся, и не слова не говоря, вышел из Лавки. Иван долго смотрел на удаляющуюся спину «красного» партизана.

После полудня в Лавку зашёл Барсуков. Он долго стоял у прилавка с конфетами – выбирал.

– Дай-ка мне, Иван Фёдорович, сахарку и вот этих конфет, – он тыкнул, пожелтевшим от табака пальцем на конфеты – Что-то нас, с Анной Михайловной, на сладкое потянуло. Не знаешь, к чему бы это? – шутил, поглядывая на Ивана, Барсуков.

Шапкин подал ему коробку с конфетами, и решился спросить:

– Как ты, Дмитрий Матвеевич, относишься к власти?

– К какой власти? Нет сейчас никакой власти. Если ты, Иван Фёдорович хочешь знать моё отношение к «белым» и «красным», это другой вопрос, – убирая сахар в сумку, ответил Дмитрий.

Барсукова Шапкин знал давно. Дмитрий сам поднимал своё хозяйство с «колен». Он недосыпал, пахал как проклятый, днями пропадал на своих полях. Барсуков добился своего. Он купил пару коров, пару лошадей и всякой мелкой живности. Его хозяйство стало быстро расти. Семья жила в достатке, он стал нанимать сезонных рабочих, и со временем, стал хорошим хозяином. Не с проста, Иван Фёдорович стал расспрашивать Барсукова об его отношении к власти. Как говорил Пётр, у Дмитрия Матвеевича, тоже «было что взять». Иными словами, приди «красные» к власти, Барсуков останется «без штанов». Не посмотрят и на то, что старший сын Барсуковых воевал против «белых». Именно воевал, в прошедшем времени, так как его убили в одной из атак.

– Ты мне, вот что скажи. Разве за таких «красных» воевал твой сын? Если пьяницы, бандиты и дезертиры придут к власти? Что тогда? – разошёлся Шапкин – про «беляков» я вообще молчу.

– Если честно, Иван Фёдорович, не знаю куда деться. Жена мне уже предлагала уехать на заимку, – ответил Дмитрий Матвеевич – Но там же найдут, не те так другие.

– Вечерком, если есть время, зайди ко мне. Посидим за бутылкой, поговорим о жизни. Может что и решим, – мягко проговорил Иван.

– Зайду, вечером. Поговорим, – ответил Барсуков, и не торопясь вышел из Лавки.

Вечером, как и обещал, к Шапкиным пришёл Дмитрий Матвеевич.

– Вечер добрый, всем, – поприветствовал Барсуков, глядя на суетившуюся Дарью Степановну.

– И тебе доброго вечера, – ответила Дарья. – проходи, не стой в дверях.

– Добрый вечер. Проходи к столу, садись, – предложил Иван.

Специально к вечеру, он забил кролика, а Шапкина сделала из него прекрасное рагу.

– Ты, Даша, если всё сделала, иди отдыхай. Мы с Дмитрием Матвеевичем, долго будем сидеть. Нам нужно с ним о многом поговорить. Иди, спи, – обратился Шапкин к жене.

– Оставляю вас одних. Надо идти спать, уже поздно, да и вставать нужно рано, – глядя на Барсукова, сказала Дарья Степановна, и вышла из комнаты.

– Я, Дмитрий Матвеевич, больше не могу так жить. Не могу и не хочу, – начал Иван, разливая самогон по рюмкам. – Мне надоели «белые», «красные», партизаны. Я не хочу жить так, как хотят они. Я хочу работать на себя, содержать свою семью, но они не дадут этого сделать.

– Я, Иван Фёдорович, давеча, уже говорил про заимку, – перебил Шапкина Барсуков – Это не вариант, там по любому найдут.

– Не обязательно прятаться на заимке, можно и в тайгу уйти. Если ты меня поддерживаешь, то будет разговор, если нет, то ничего у нас с тобой не получится, – произнес Иван, обращаясь к Дмитрию.

– Иван! Я готов идти, хоть к чёрту на рога, лишь бы не видеть ни «белых», ни «красных»! – воскликнул Барсуков.

– Ты угощайся, – остудил его пыл Шапкин, и кивнул на стол. – Разговор у нас будет долгим.

На столе были всякие домашние разносолы: и сало солёное, и сало копчёное с мясной прослойкой, и огурцы, и помидоры, и домашняя колбаса, и свежевыпеченный хлеб, и солёная рыба, и конечно же, рагу из кролика.