– Всё в порядке, Иван Фёдорович. С нами, ещё, поедет Дрозд, то же будет что-то покупать, – ответил Рукосуев.

– Это хорошо. А где Пётр? – поинтересовался Шапкин.

– Этот заполошный, собирает еду в дорогу, – сказал Андрей Лукич, и взял лошадь под уздцы, выводя её на обочину дороги.

– Привет, Иван Дмитриевич, – поздоровался Иван с учителем. – А я тебя, сразу и не приметил.

– Здравствуйте, Иван Фёдорович! Темно, вот и не заметили, – пожал, протянутую ему руку, учитель.

– Ты же, давеча вечером ничего не сказал, что поедешь, вот я тебя за Петра и принял, – объяснил свою промашку Шапкин.

– Вчера, поздно вечером надумал. Ехать всё равно придётся, так лучше в кампании – веселее будет, чем одному, – как бы оправдываясь, ответил Дрозд.

– Места всем хватит. Правильно, ты сказал, лучше ехать вместе, – одобряя решение учителя, высказался Иван, и пошёл к своим саням.

На крыльце появились Пётр и Стёпка. Младший брат, зачем-то, побежал в сарай. Степан остался его ждать на крыльце. Петька выбежал из сарая и ринулся к дому. Видя всё то, Андрей не выдержал и крикнул:

– Ну, скоро ты там?

– Сейчас, ты пока воротину закрывай, – отозвался Рукосуев-младший, и шмыгнул в избу.

– А почему ты его заполошным назвал? – с улыбкой поинтересовался Шапкин у Андрея Лукича.

– Да, ну его. Предупредил, чтобы еду в дорогу с вечера собрал, а он, только утром давай собирать. Теперь бегает как заполошный, – ответил, докуривая, Андрей.

– Он, что, у тебя ночевал? – спросил Иван.

– Да, у меня. Что две семьи будить ни свет ни заря. – опять ответил Рукосуев.

В это время на крыльце появился Пётр. Он что-то взял у Степана, и они быстрым шагом направились к саням.

– Ну, что – поехали? – спросил Шапкин, когда Стёпка прыгнул в сани.

– Поехали. – донеслось из задних саней.

Иван ударил лошадь кнутом, и они отправились в путь.

Небо было затянуто тучами. Шёл крупный, но редкий снег. От лошадей исходил пар. Дорога до города была не близкой, поэтому, путники перекусывали, не останавливаясь на привалы. Конечно, суп с собой не возьмёшь, а яйца, зелень, хлеб, варёную картошку, сало и мясо можно. Перекусив, Иван, закуривая, спросил сына:

– Ты не замёрз?

– Нет, тятя, я буду спать, – откуда-то, из-под сена, донёсся голос Степана.

– А, ты, Петрович не замёрз? – спросил Шапкин Совина.

– Нет, мне тепло, я даже успел подремать. У меня есть бутылка самогона, если ты будешь, то и я выпью, – предложил Петрович.

– И я взял бутылку, – засмеялся Иван. – Тогда, наливай и закусить что-нибудь, достань, – улыбаясь ответил он.

Совин достал из-под сена бутылку, вылез сам, и принялся искать закуску.

– Посмотри рядом со Стёпкой, он последний ел, – подсказал ему Шапкин.

Митрофан Петрович стал шарить в сене, рядом со Степаном, пока не наткнулся на свёрток с едой.

– Нашёл. А, вот рюмку-то я и не захватил. У тебя есть? – спросил он Ивана.

– По такому случаю, найдём, – ответил Шапкин, и достал из кармана тулупа рюмку.

Они выпили. Содержимое бутылки было холодным, поэтому, они не почувствовали крепости алкоголя. Самогон был крепок, что называется – «первач». Шапкин закусил салом с хлебом. Он почувствовал, как по всему телу разливается приятное тепло, и от удовольствия, закурил папиросу.

– А задние, интересно, будут пить? Как ты думаешь? – спросил он Совина.

– Ты, Иван Фёдорович, лучше спроси у них самих, – ответил Петрович, очищая варёную картошку.

– Возьми поводья, а я сейчас, – с этими словами он спрыгнул в снег.

Задние сани чуть сбавили ход, подобрали Шапкина, и снова догнали передних.

– У нас есть самогон, а у вас? – спросил Иван, загадочно улыбаясь.

– А у нас, тоже есть! – ответил радостно и с улыбкой, Пётр. – Мы, уже, половину бутыли выпили, – похвастался он, и показал бутыль Шапкину.