Погода, значительно ухудшилась. Дул сильный ветер со снегом. На открытом пространстве, он пытался свалить с ног путников, а ещё, темнело – наступил вечер. В сумерках добрались до торосов.

– Здесь, уже не провалимся, – обрадованно сказал Иван, обращаясь к Совину.

– Да, и берег близко, ещё не много и будет город, – ответил, успокаивающе, Петрович.

– У меня с души, будто камень свалился, – всё ещё обрадованно, говорил Шапкин.

Степан шёл молча, он слушал, что говорят старшие. Задние сани догнали передних, и поравнявшись, Андрей спросил у Ивана:

– Что, Иван Фёдорович, боязно было?

Шапкин посмотрел в сторону Рукосуевских саней. На самом краю, сзади, сидели учитель и Рукосуев-младший, и о чём-то тихо разговаривали.

– Можно подумать, ты не боялся пересекать Енисей, в словах Ивана проскочила обида.

– Иван Фёдорович, я не хотел тебя обидеть, – извиняясь, сказал Андрей Лукич.

– Ладно, ты прощён, – улыбаясь, ответил Шапкин, и добавил: – Я смотрю, у тебя товарищи не бояться, что лёд провалится, – при этом он кивнул на сидящих в санях.

– Лёд толстый, и идём уже по торосам, да и берег рядом, – высказался в их защиту Рукосуев-старший.

– Садитесь в сани, – обратился Иван к Совину и сыну, прыгнул на сено, и убедившись, что все на месте, хлестнул кобылу.

Действительно, берег был совсем рядом, бояться было не чего, да и нужно поторапливаться – до города рукой подать, но туда, ещё нужно добраться. Ехать придётся по темноте, так как окончательно стемнело, но все были довольны – они прошли по льду через Енисей.

В Енисейск прибыли глубоким вечером. Остановились, как и большинство приезжих, на постоялом дворе. Шапкины и Рукосуевы распрягали и кормили лошадей, а Петрович и Дрозд отправились занимать комнаты. Когда Иван с сыном и братья Рукосуевы управились с лошадьми, они зашли внутрь здания, в котором располагался постоялый двор. Здесь не делали ремонт очень давно – стены были не крашены, кое-где отвалилась штукатурка, пол и лестница сильно скрипели, поломанные стёкла в рамах не вытаскивались, а поверх них вставлялись другие, на дверях, вокруг ручек, имелись тёмные пятна от грязных рук. Радовало то, что здесь всегда были в наличии комнаты, было тепло, и всё это стоило не дорого. В холле находилось много народу, многие курили, поэтому, дым стоял «коромыслом».

– Наши уже взяли ключи, – не останавливаясь, предупредил Иван хозяина заведения.

– Сколько вас будет? – спросил он у Шапкина.

– Шестеро, – ответил Иван, и стал подниматься по скрипучей лестнице.

– Да, проходите. Ваша комната номер семнадцать, – дал «добро», хозяин постоялого двора.

Добравшись до комнаты, Андрей распахнул дверь. Комната была рассчитана на восемь человек, во всяком случае, стояло восемь кроватей. Ни чего лишнего не имелось. Вешалка около двери, стол посередине и стулья. Ещё висело зеркало, заляпанное руками. Шапкины и братья Рукосуевы стали снимать с себя шапки и тулупы.

– Сейчас поедим, допьём, что осталось и спать, – распорядился Иван Фёдорович. – Завтра будет напряжённый день, и разбужу всех рано.

Петрович и Дрозд, уже положили на стол остатки пищи и не допитый самогон. Путники сели за стол, и начали уплетать всё, что было на столе.

– Деньги кладите под подушку, или держите их при себе, порекомендовал Шапкин, разливая спиртное по стаканам.

– Ты с нами, как с маленькими детьми. Чай не первый раз, знаем, – улыбнулся Андрей Лукич, и залпом выпил содержимое стакана.

– Я, просто, предупреждаю. Мало ли, – отозвался Иван, закуривая после выпитого стакана.

Еда и тепло сделали своё дело. Наших путников, начало клонить ко сну. Сначала Степан и Совин отправились спать, затем учитель, потом братья Рукосуевы и Иван. Все легли не раздеваясь, последним, проверив всё, в том числе и деньги, улёгся Шапкин.