Отец не пострадал, но очень занят. Он спит в своем кабинете, а стоянку рядом с уцелевшей начальной школой превратил в командный центр для всех организаций, участвующих в тушении пожара «Гэп-Маунтин». Здесь энергетики, газовики, армейские саперы. Городской совет, пожарные штата, Красный Крест, национальная гвардия и планировщики вместе работают над тем, чтобы обезопасить линии электропередачи и газопроводы, расчистить дороги и убрать ядовитую пыль из общественных мест, чтобы жители могли вернуться в Гэп-Маунтин. Отец прислал фотографию палаток, разбитых возле школы. На фоне обугленных деревьев и почерневшей земли они напоминают военный лагерь.

Когда мы с Люком не смотрим новости, то обзваниваем приюты для животных и спасательные службы, чтобы выяснить, не нашлись ли мои лошади и его кот. Пока никаких результатов.

До сегодняшнего дня наша пятерка не могла переговорить без посторонних, потому что Эйден, братишка Люка, не отходил от него ни на шаг. Но сейчас Эйден спит, а Чудовища собрались в моей комнате и наконец-то могут говорить свободно. Мы с Вайолет и Мо занимаем кровать ближе к двери, Люк стоит у окна, а Драммер растянулся на другой кровати, позволив моей собаке положить голову ему на колени.

– Я спалил собственный долбаный дом, – произносит Люк, закуривая сигарету в номере для некурящих.

– Я все потеряла, – шепчет Мо.

Я обнимаю подругу за плечи, и она прижимается ко мне. Она так сильно чесалась, что на руках образовались небольшие язвы. Мо перечисляет утраченные вещи: собственноручно сшитые платья, фотографии, школьные ежегодники и награды, танцевальные костюмы, детское одеяльце, мягкие игрушки, ноутбук, и для каждого из нас упоминание очередной вещи – словно удар под дых. Особенно для Люка.

– Прости… – то и дело повторяет он, хотя и его дом тоже сгорел.

– Мне нужно вернуться туда, – заявляет Мо. – Нужно увидеть своими глазами. Не могу поверить, что моего дома больше нет.

Люк тоже хочет вернуться, но отец говорит мне, что район Стоуни-Ридж перекрыт.

– Там опасно, – объясняет он. – Оборванные провода, утечки газа, химикаты. Мы еще не закончили поиск тел. Не суйтесь туда.

Люк тушит сигарету о подошву ботинка.

– Мать меня с дерьмом съест, если узнает, что это моих рук дело.

Мы с Мо удивленно переглядываемся, потому что Люк редко делится такими подробностями о своей матери. Мы знаем, что у него дома все плохо, но не знаем точно насколько.

– Мы сделаем так, что она не узнает, – обещаю я.

Он смотрит мне в глаза. В его взгляде – холод и печаль. Винит ли он меня в том, что я схватила его за руку, или винит себя, что зажег трубку? Я не знаю – и не уверена, что хочу знать.

Я глубоко вздыхаю и говорю:

– Пришло время выживать.

Друзья поворачиваются ко мне. Поскольку я выросла бок о бок с законом, то лучше остальных разбираюсь в его нарушениях, и Чудовища всегда обращаются ко мне, если им кажется, что они попали в беду.

– Кто знает, что мы купались в Провале седьмого июля? – спрашиваю я. – Вы кому-нибудь рассказывали, куда собираетесь?

Мы с минуту молчим, потом Мо, откашлявшись, говорит:

– Я могла сказать папе. – Она теребит кончики длинных рыжих волос. – Я складывала еду в сумку, и он спросил, куда я собралась. Постойте… – Она прикусывает губу. – Я сказала ему, что мы собираемся купаться, но о Провале вроде не упоминала. Хотя… я не уверена.

– Ладно. Он может и не вспомнить. Еще кто-нибудь говорил?

Друзья отрицательно качают головами.

– Мо, если тот разговор все же всплывет, скажи отцу, что у нас поменялись планы. Мол, мы не пошли купаться из-за ветра и решили посидеть у меня дома. Все согласны, верно?