– Прекрасно, Мо, – ворчу я. – Распитие алкоголя несовершеннолетними, плавание в Провале. Теперь-то нас точно никто не вычислит.

Темные глаза Люка вспыхивают:

– Не козли, Ханна! Она же все удалила!

Я не обращаю на него внимания и обращаюсь к Мо:

– Прости! Я… Мне страшно.

Мозг начинает лихорадочно работать. Довольно трудно скрыть даже умышленное преступление, а в нашем случае слишком много неясностей.

– Так, слушайте. Надо проверить телефоны и удалить любые фотографии и видео, сделанные в тот день, любые тексты. И облако тоже вычистить. Нам не нужны свидетельства, что мы там были, если все вскроется и телефоны конфискуют. С этого момента будьте очень осторожны в сообщениях. Если нужно будет обсудить детали, придется звонить.

– Не нравится мне это, – говорит Вайолет. – Я так не могу.

Люк с воем вскакивает и пинает стул, который с глухим стуком опрокидывается на ковер. «Ну началось…» – только и успеваю подумать я, прежде чем он набрасывается на меня.

– Зачем ты вообще схватила меня за руку, Ханна?! Я был осторожен!

Его лицо находится в считаных сантиметрах от моего, но в Люке всего метр семьдесят пять роста, поэтому когда я встаю, то оказываюсь выше него. Я смотрю на него сверху вниз:

– А зачем ты вообще курил в лесу?

– Да я так все время делаю! – сквозь зубы смеется он.

Драммер вскакивает и встает между нами.

– Сядь! – бросает он Люку.

– Ну конечно! Ты-то на ее стороне, – фыркает тот и тычет в меня трясущимся пальцем. – Это она виновата! Она их всех убила!

Мо сидит затаив дыхание. Я отшатываюсь, словно пропустила удар.

– Я пыталась тебя остановить, – говорю я очень тихо, потому что бабушка Вайолет сейчас в соседнем номере.

– У меня же условка, – напоминает Люк.

– А я дочь шерифа!

Драммер отталкивает Люка обеими руками, чем повергает нас в шок: он не из тех, кто станет защищать себя, не говоря уже о других.

– Отвяжись от Ханны!

Люк толкает его в ответ, и Драммер сжимает кулаки. Тут уже вскакивают Мо и Вайолет.

– Хватит! – кричит Мо, нахмурив рыжие брови. – Нельзя нам сейчас собачиться. Нужно успокоиться и подумать.

Люк и Драммер стоят, опустив глаза к полу.

– Мы все в одной лодке, – добавляет Мо.

– Если будем держать рот на замке, нас это не затронет, – киваю я. – Все будет в порядке.

– Но ведь погибли люди, – откашлявшись, замечает Вайолет. – Может быть, все же стоит признаться?

Мо вопросительно смотрит на меня. Драммер и Люк напряженно качают головами – теперь они вдруг оказались на одной стороне.

– Ну уж нет! – рявкает Люк.

– Ни за что, – добавляет Драммер.

– Так, ребята… – говорю я, обеими руками осторожно расправляя складки на покрывале. – Мы с Вайолет сразу же поехали в город. Так было правильно. Но если бы мы объявили, что сами устроили пожар, это не помогло бы его потушить. Мы ничего не выиграем, если признаемся. – У меня во рту вдруг пересыхает, и язык начинает ворочаться с трудом. – Если бы я думала, что это нам как-то поможет, я бы первая предложила: давайте всем расскажем. Но не поможет. Какой смысл рисковать сесть в тюрьму и пролететь мимо колледжа? Какая от этого кому-нибудь польза?

– Но мы же нечаянно, – лепечет Вайолет.

Я смотрю на нее в упор, надеясь, что до нее наконец дойдет.

– Ви, лесной пожар, пусть даже устроенный нечаянно, считается преступлением.

– Слушайтесь Ханну, – ворчит Люк, косясь в мою сторону, – она все знает.

Я выдыхаю и тру лоб. Моим друзьям не понравится моя речь, но я дочь шерифа, и мне нужно, чтобы Вайолет поняла: у нас охрененно большие проблемы.

– Это называется неумышленный поджог, Ви, и он может быть квалифицирован как проступок или как тяжкое преступление в зависимости от ущерба, нанесенного пожаром, и решения окружного прокурора. А вы двое – несовершеннолетние, – указываю я на Вайолет и Люка. – А это значит, что все штрафы – а они будут огромные – платить придется вашим родителям.