«Неужто они всё ворованное золотишко в щели сруба упрятали?» – гадал Дубина, рассматривая цепочку с красивой, похожей на каплю воды, подвеской и колечко. Забыв обо всём на свете, он даже вслух заговорил, рискуя быть услышанным:

– Это же надо… Господь со мной… Как же так?

Опомнившись, замолчал, воровато оглянулся по сторонам и прислушался. Дружки продолжали об чём-то говорить.

Осторожно, затаив дыханье, Дубина положил на тряпицу цепочку и взял червонец царский.

«Это же в одной руке, сколько я зараз держу?!» – возопил он мысленно.

Дубина положил червонец на ладонь и снова взял подвеску. Некоторое время любовался ею, потом зачем-то лизнул и тряхнул головой. Руки вдруг затряслись. А ведь он теперь богат! Пот выступил на лбу такой, что его капли покатились до бровей, попали на ресницы и защипали глаза. Дубина осторожно убрал всё в тряпицу, замотал и сунул в котомку. Придерживая её, вмиг ставшую бесценной, одной рукой, снова стал вытаскивать мох из щелей. Однако больше под ним ничего не было. Наконец, до него дошло, что это кто-то из разбойников украл и спрятал. Обычное дело для арестантов, у своих крысятничать.

«Повезло же мне! – восхищался он. – Прямо на тайник сходу и наткнулся…»

Осеннее солнце пригрело. Изредка и лениво стал подлетать комар.

Долго сидел Дубина. За то время, что у стенки провел, не только узнал, что дружка Прохора Иваном кличут. Ему и увидеть его довелось, когда тот по нужде выходил, да проверить, высохли, али нет, портки. Несколько раз за всё время доставал Дубина свою находку, разворачивал осторожно тряпицу и любовался цепью и цацкой, на ней висевшей, а заодно и червонцем царским. Но стоило за стенкой голосу громче стать, как тут же, торопливо всё заматывал вновь и прятал. Однако настоящий подарок его ждал под вечер. Он уже было отчаялся, что зараз узнает, где бандиты добро своё прячут, как услышал слова Прохора:

– Надо червонец на керосин.

– Чего так много? – удивился Иван.

– Зраз возьмём на месяц, – стал рассуждать Прохор. – Ещё соли нет, и обувка прохудилась… Ты как в Улёты собрался идти?

– Дело говоришь, – поддержал вдруг его Иван и добавил: – Пороху прикупить надо.

– А Вало нам картечь даст, – вдруг сказал Прохор.

«Вало? – Дубина не поверил своим ушам. – Вот хитрюга тунгус! – восхитился он. – Я ведь сам к нему хаживал. Про разбойный люд ни слова не сказывал».

– Тогда пошли, сходим до схрона, – принял решение Иван. – А с утра двинем за провизией…

Дубина вдруг понял, что бандиты собираются идти к тайнику, чтобы взять деньги. От новости сердце вдруг застучало сильнее, и кровь в голову ударила. Он и не думал, что в первый же день такая удача подвернётся! Теперь главное, на глаза душегубам не попасться. Дубина едва хотел от зимовья отойти, как увидел разбросанный у стены мох. Он зло про себя выругался. Только сейчас до него дошло, что бандиты легко могут понять, что их подслушивали. И не только. Ещё «крыса» хватится, что его тайник нашли. Беззвучно шевеля губами, он стал торопливо собирать с земли разбросанный мох и совать обратно в щели. Но это давалось с трудом, да и нужно было чем-то его туда вбивать, а времени не было. Тогда Дубина попросту стал прятать его за пазуху. Когда на земле ничего не осталось, он начал медленно пятиться задом, в сторону кустов.

Судно мелко вздрагивало в такт работающей где-то в его чреве паровой машине, выбрасывало через трубу, торчащую в середине палубы чёрный дым, шлёпало по воде у себя под брюхом лопатками колёс. Оно словно было недовольно тем, что его снова оторвали от причала в Красноярске и направили вниз, по холодному уже Енисею. В общем и целом, оно походило на большое механическое существо, которое живёт своей, отличной от людской жизнью, и нет ему дела не до чего. В том числе и до пассажиров, заселившихся на нём словно блохи.