– А ну, покажи! – потребовал Пётр Ильич и опустился перед ним на колени.
– Боольно! – протянул Дубина жалобно и осторожно убрал окровавленные руки в стороны.
Петр Ильич задрал на нём низ выпущенной поверх штанов рубахи. Пропитанная потом, она источала резкий и кислый запах. Взору открылась ровная, длиною в пядь, рана. «Удивительно! – восхитился про себя Пётр Ильич. – Пропитый, грязный и вонючий снаружи, а кровь обычная – красная и чистая!»
Он развернулся к Фоме и зло спросил:
– Что пили?
– Ничего! – Мужик уставился в ответ удивлённо испуганным и глупым взглядом.
– Корчма осталась?! – Пётр Ильич испытующе посмотрел в глаза Фоме.
– Какая корчма? – Батрак пожал плечами и развел руками. – Не было никакой…
– Брешешь! – вспылил Пётр Ильич и объяснил: – Ему рану обработать надо! Неси! – Он повернулся к Саве. – А ты…
Батрак продолжал сидеть в траве и был явно не в себе от содеянного.
– Я не хотел! – шептал Сава и раскачивался из стороны в сторону. – Видит бог, нечаянно вышло!
– Нарви подорожнику и помой! – приказал ему Пётр Ильич. – У костра, в чайнике кипяток!
Строгий голос и внятные команды отрезвили батраков. Оба бросились выполнять указания. Между тем, Петр Ильич осторожно раздвинул края пореза.
– И-ии! – скулил Дубина. – Бо-о-ольно! Мочи нет!
– Терпи! – подбадривал его Пётр Ильич, разглядывая рану.
Так и есть, острие прошло глубоко, но внутренностей видно не было. Он облегченно вздохнул.
Вскоре прибежали запыхавшиеся дружки. Фома держал в руках бутыль, на дне которой плескалась вожделенная жидкость, Сава – пучок листьев подорожника.
– Сейчас придётся терпеть! – предупредил Петр Ильич Дубину, и стал осторожно лить корчму на порез.
– Ой у-у, бля! – взвыл Дубина, однако мужественно выдержал процедуру.
Пётр Ильич залепил рану подорожником и взял снятую с Дубины рубаху, намереваясь порвать на полосы, чтобы забинтовать. Неожиданно батрак запротестовал:
– Нет уж! – Превозмогая боль, он ухватился за рукав. – Мою рвать не надо! – с этими словами Дубина перевел взгляд на Саву, и выдвинул условие: – Он меня порезал, пущай свою отдает!
– Чего?! – протянул с возмущением недавний «убивец». – Ты сам под косу подлез!
– Хватит спорить! – осадил их Пётр Ильич.
Но Сава не унимался.
– Перепугал насмерть, а рана как есть пустяковая! – возмущался он. – Больше притворялся… Я думал, и вправду, пришиб! А он, – Сава умолк, пытаясь подобрать слова поярче да посочнее, с тем чтобы выразить своё негодование, однако, ничего не придумав, просто с осуждением протянул: – У- уу!
Переживший потрясение, он теперь не знал, как за него отыграться. Пётр Ильич был уверен, дай Саве волю, он Дубину тут же поколотит. Да и сам бы ему помог в этом благом деле. Учить таких надо. Ведь как есть Дубина виноват. Сава шёл себе и косил, когда этот из-за своей дури и пристрастия к питию повалился…
– А сам-то куда бежал? – возражал Дубина. – Кто же таким рядом идёт с косами? Шёл бы себе на шаг позади, так нет, понесло…
Не желая слушать взаимные упрёки, Пётр Ильич вздохнул и стянул с себя исподнюю рубаху. На глазах изумленных мужиков порвал ее и перевязал несчастного.
– Идти можешь? – спросил Петр Ильич, испытующе глядя Дубине в глаза.
– Ох! – простонал тот и замотал головой. – Подвода нужна.
– Валяй в деревню! – приказал Петр Ильич, глядя на Саву, и объяснил: – Скажешь моей жене, Полине Андреевне, что запряженная в телегу лошадь нужна. Она недавно на бричке уехала.
Без лишних слов Сава направился в сторону дороги.
Глава 3
Прошло уже достаточно времени с того момента, как от кованых ворот ограды отъехал извозчик, из брички которого выгрузилась чета Сараниных, а в комнатах всё ещё царила та суета, что присуща домам, в которые возвратились после долгого отсутствия их хозяева. Гремели по этажам торопливые шаги прислуги, доносились звуки сдвигаемых предметов, причитания хозяйки, вслед за которыми слышался оправдательный говор то горничной, то кухарки. Они на пару тут же бросались заметать, замывать, протирать и двигать… Постепенно шум смещался куда-то вверх и терял силу.