, боясьпотревожитьбольного. Онполулежалнакровативтемнойкомнатесзакрытымиставняминаокнах. Обложенныйподушками, несмотрянарастопленныйкаминвжаркийдень, онсильнозябикуталсявмеховыепокрывала. Отецзаметнопохуделзаэтидни, губыегопринялисветло-синийоттенок, налицеишеепроступилипугающеговидатемныепятна. Егогрудьчастовздымалась, акаждыйвздохсопровождалсятихимсвистом. Егонекогдасильныеруки, легкоподбрасывавшиеменя, маленькуюдевочку, чутьлинедопотолка, сейчаспревратилисьвтонкиеветочкиинемоглиобрестипокоя, безостановочнотрясясьисудорожносжимаяодеяло. Некотороевремяеговзглядбылустремленвпустоту. Наконец, оночнулсяотгрезипопыталсясделатьрукойтолиприветственный, толиуспокаивающийжест, нотабезвольноупала.

Невсилахсдерживатьнахлынувшиечувства, яподбежалаккровати, упаларядомнаколени, инакрылаеголадонисвоими, чтобыпомочьемуунятьдрожь. Отецбеспомощноулыбнулсяихотелбылопогладитьмоиволосы, но, поняв, чтонепроизвольнойтряскойещебольшенапугаетменя —отказалсяотсвоейидеи. Намненужныбылипроявлениялюбви, ненужныбылислова – достаточнобылонаходитьсярядомдругсдругом. Ягорькозарыдала, идаженашгордыйграфделаРошвэтотмигдушевногонапряженияпозволилсебескупыеслезы.

Немногоупокоившись, яприняласьжаркоубеждатьотца, чтоонскоропоправится, аМеланиотошлавсторону, чтобыочем-топереговоритьснашимкапелланом. Затемонавернуласькнам, всталазамоейспинойипоклониласьотцу. Пристальнооглядевегосногдоголовы, онамягкоспросила:

– Добрыйдень, сударь. Явижувашимуки, новсежепозвольтемнеспроситьвас. Чтовызываетуваснаибольшуюболь?

– Сибилла…

– Отец, этоМелани, помните? – быстропоправилаяего, решив, чтоонбредит.

Онумолкнамгновение, поймалеетеплыйвзгляд, затемпродолжил.

– Благодарю, сегоднямнелучше, нояпостоянноощущаюобжигающийжарвнутри. Нивиносмедом, ниэльнемогутегоуменьшитьиутолитьмоюжажду.

– Нетлионемениявногах?

– Да, вчерачувствовал, новотсейчасмнекажется, будтовнихвонзаютдесяткииголокодновременно. Носамоебольшоенеудобстводоставляютсудороги: рукииногитанцуютсамипосебе. Словноневидимыйвеликантрясетменя. Видно, пришелмойсмертныйчас.

Меланисочувственноулыбнуласьинизконаклонилась, чтобыпоправитьподушкибольномуичто-топрошепталатихонько, чтобытолькоонсмограсслышать. Отецнастолькоразволновалсяотееслов, чтосмогсобратьволювкулакипривстать. Онаже, схвативменяснеожиданнойдляееизящнойфигурысилой, поволоклаизкомнатывон, находукрикнувотцу:

– Проститенас, граф, мыобязательнонавестимвас, нонемногопозднее.

Яуспелазаметитьудивлениеи (вотчтостранно) надеждунаеголице.

Меланибежалапозамкутакбыстро, чтояедвапоспевалазаней. Усвоейкомнатыонарезкоостановиласьиогляделасьпосторонам, нетликого, ктомогбыеененарокомуслышать.

– Милаямоя, дорогаямояАгнесса, – обратиласьонакомне, крепковзявменязарукиинеотрывноглядямневглаза, – мнеужаснобольновамэтоговорить, ияпрошувасстойкоменявыслушать. Еслисперваясомневалась, топослепосещениявашегоотца, яужеуверена, чтоегоотравили. Явиделаоднаждысхожиесимптомыусвоегодяди, когдатотумиралнаглазахмоейсемьи. Несчастныйчеловекпроходиттристадиисобманчивымипериодамиулучшений: сперваболивживотеирвота, затемнестерпимаяжажда, пятнанателе, онемениеи, наконец, спустянеделю – бред, горячка, телобуквальносинеет. Вконцеконцов, отравленныйнеможетдышатьипогибаетвстрашныхсудорогах. Есливовремявторойстадииуспетьдатьантидотизтрав, тосуществуетпризрачныйшанснавыздоровление. Еслиженет – стоитготовитьсякхудшему.

Страхобрушилсянаменясловноледянаяволна: головазакружилась, апальцыонемелиотхолода. Струдомсправившисьсдрожью, яелевыдавилаизсебявопрос.

– Ичтоэтозаяд? Выдумаете, чтобаронотравилотца?

– Да, этотподлецнамереннозаманилвашегоотца