Её пальцы перебирали цветы, но не плели венок – лишь делали вид, будто заняты делом.

Рядом Сешерибет, жена наследника, сияла, как драгоценный лазурит в оправе из золота. Её голубое платье, расшитое золотыми нитями, переливалось при каждом движении, а парик с двумя длинными косами, вплетёнными с золотом, мягко звенел при малейшем повороте головы. Браслеты на запястьях и ожерелье из лазурита дополняли её образ – она была воплощением царственного благополучия.

– Твоё платье будет ослепительным, – сказала Сешерибет, ловко сплетая венок из лотосов и жасмина, – а сама свадьба будет такой же роскошной, как моя. А может, и лучше.

Тишина. Затем – шёпот, едва слышный, как шелест умирающего листа:

– Лучше б это были мои похороны.

Сешерибет вздрогнула, её пальцы замерли среди цветов. Быстрым движением она оглянулась на служанок – не слышали ли? Нет, те стояли, потупив взоры, как и положено.

Не говоря ни слова, она взяла Исидору за руку и поднялась, уводя её вглубь сада, подальше от любопытных ушей. Девушки скрылись за высокими кустами цветущего граната, и лишь тогда Сешерибет заговорила, понизив голос:

– Дорогая моя, Исидора… Мне не понять боль в твоём сердце. Но грустить всю жизнь – это невыход. Ты всегда знала, что подобное произойдёт.

Исидора закрыла глаза, словно пытаясь сдержать нахлынувшие чувства.

– Да, я знала. Но не думала, что будет так больно. Да ещё и… Камос.

Её голос дрогнула, когда она произнесла это имя.

– Он всегда пугал меня. Его хищный взгляд, его манера держаться… И Хефрен всегда ему не доверял. А его чутьё ни разу не подводило.

Сешерибет сжала её руку крепче.

– Хефрен – воин. Он видит врагов там, где их ещё нет. Но фараон принял решение, и теперь… теперь ты должна быть сильной.

Исидора медленно выдохнула.

– Я знаю. Я буду.

***

Тронный зал дворца сиял в лучах полуденного солнца, проникавших сквозь высокие алебастровые окна. Золотые инкрустации на колоннах мерцали, как звёзды, а воздух был густ от аромата мирры и кипариса, курящегося в жаровнях.

На возвышении, под балдахином из пурпурного шелка, восседал Аменемхет III – живой бог, владыка Обеих Земель. На нём было парадное облачение: двойная корона Пшент, сверкающая на солнце, золотой усех-ошейник с бирюзой и сердоликом, широкий пояс с вышитыми иероглифами, провозглашающими его победы. В руках – скипетры хека и нехеху, символы власти над порядком и хаосом.

В зал вошли верховные жрецы Мемфиса, облачённые в белоснежные льняные одеяния, их головы украшали скромные золотые обручи с символами богов, которым они служили. Они склонились в глубоком поклоне, касаясь лбами пола, и начали славословие:

– О, Золотой Гор, дарующий жизнь! Владыка Верхнего и Нижнего Египта, возлюбленный Амоном, умудрённый Тотом, могучий, как Монту! Да живёшь ты, процветаешь и здравствуешь, как Ра в небесах!

Фараон едва заметно кивнул, принимая их почести как должное.

– Встаньте, – произнёс он, и его голос, низкий и властный, заполнил зал.

Жрецы выпрямились, но взоры их оставались почтительно опущенными.

– Вы призваны, дабы исполнить великую волю, – продолжал фараон. – Моя дочь, принцесса Исидора, и мой сын, Камос, должны быть соединены священными узами. Вычислите день, когда звёзды и боги благословят их союз.

Жрецы обменялись быстрыми взглядами. Они знали, что это не просто свадьба – это политический акт, скрепляющий династию. Но звёзды нельзя обмануть, и, если боги не одобрят дату – последствия могут быть страшными.

Главный астроном храма Птаха, старец с лицом, изборождённым глубокими морщинами, сделал шаг вперёд:

– Да будет так, о великий сын Ра! Мы обратимся к небесным скрижалям, изучим движение светил и воздадим молитву Тоту, дабы он открыл нам благоприятный час.