Пепел заговора Надежда Дорожкина

© Надежда Дорожкина, 2025

ISBN 978-5-0067-2731-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«У книги есть два рассказчика: автор и читатель».

© Дорожкина Надежда

От автора.

Любовь к Древнему Египту подарила мне множество встреч – с книгами, легендами, историями, хранящими дыхание вечности. Со временем желание лишь читать и восхищаться уступило место другому – творить. Так я переступила черту между вдохновением и созданием, чтобы из этой глубокой увлечённости родилось нечто своё.

Я верю: если сердце вложено честно, оно найдёт дорогу к другим сердцам. Пусть моя история откликнется в вашем.

Прошу читателя обратить внимание на то, что все персонажи, события и некоторые локации вымышлены. Эта книга – воплощённая фантазия автора, не имеющая намёков на реальные исторические события.

Первая книга цикла «Синиглазый воин».

Тени сикомор ложились на воду, словно пальцы богини, ласково касающиеся зеркальной глади. Исидора сидела на краю бассейна, обхватив колени, и смотрела в отражение. Солнце, пробиваясь сквозь листву, рассыпалось по воде золотыми бликами, но вместо взрослой принцессы с усталыми глазами она видела там себя – маленькую, беззаботную, с растрёпанными волосами, выбивающимися из-под тонкого льняного платка.

Девочка смеялась, бежала следом за братом и его другом, едва поспевая за их длинными шагами.

– Подождите меня! – кричала она, но Тахмурес и Хефрен только переглядывались и ускоряли шаг, будто не замечая её.

Они играли в воинов. В руках у них были деревянные мечи, вырезанные придворным мастером, а на плечах – плащи из самой тонкой ткани, развевающиеся, как знамёна. Она же была принцессой в беде – похищенной, заточённой, обречённой ждать спасения. И они спасали её.

– Освобождаем благородную госпожу! – провозглашал Хефрен, его тёмно-синие глаза сверкали озорством, а голос звучал так важно, будто он и вправду был великим полководцем, а не мальчишкой в пыльном переднике.

– Враг повержен! – вторил ему Тахмурес, размахивая мечом, представляя себя велики фараоном.

А она, притворяясь пленницей, сидела на камне, сложив руки, и ждала, когда они подбегут, снимут с неё воображаемые оковы и поклонятся, как герои древних сказаний.

Теперь от тех дней остались лишь воспоминания, лёгкие, как опавшие лепестки лотоса. Тахмурес уже не играл в воинов – он был воином, наследником престола, чьи плечи с каждым днём становились всё тяжелее под грузом будущей власти. А Хефрен…

Она провела пальцем по воде, и отражение дрогнуло, расплылось, вернув ей взрослое лицо.

Хефрен теперь редко приходил во дворец.

Где-то за стенами сада звучали шаги стражи, голоса слуг, привычный шум дворцовой жизни. Но здесь, у бассейна, было тихо. Только ветер шелестел листьями, будто шептал:

«Всё изменилось».

Исидора закрыла глаза.

Осталось только эхо детского смеха – далёкое, неуловимое, как сон, который не вернётся.

В памяти всплыл другой образ – уже не мальчишка с деревянным мечом, а юноша, закалённый солнцем и ветром пустыни. Хефрен.

Он стоял перед ней в саду у этого самого фонтана, освещённый золотистым светом полуденного солнца. Его плечи, некогда худые, теперь были крепкими, а загар лишь подчёркивал резкие черты лица. Но больше всего её поразили глаза – большие, синие, как воды Нила в ясный день, проницательные и в то же время тёплые, с той самой искоркой, которая заставляла её сердце биться чаще.

Это было после её паломничества по храмам Верхнего Египта. Она вернулась повзрослевшей, изменившейся – и будто впервые увидела его.

Он склонился перед ней в почтительном поклоне, но взгляд его выдавал лёгкое смущение.

– Добро пожаловать домой, принцесса.

Голос звучал глубже, чем она помнила. В груди что-то сжалось, а по телу разлилось тепло, словно она выпила горячего вина с пряностями.

С тех пор их встречи больше не походили на детские игры. Теперь это были долгие прогулки по садам, где тени пальм скрывали их от посторонних глаз. Разговоры – сначала осторожные, потом всё более доверительные. Взгляды – быстрые, украдкой, но каждый раз она ловила в его глазах то же, что чувствовала сама.

Однажды, когда они сидели у фонтана, его рука случайно коснулась её пальцев. Оба замерли, не решаясь отдернуть ладони.

– Исидора… – прошептал он, и в этом звучало столько невысказанного, что у неё перехватило дыхание.

Но тут же раздались шаги приближающихся слуг, и момент рассыпался, как песок сквозь пальцы.

Она снова провела рукой по воде, и отражение снова дрогнуло.

Лёгкий звон браслетов стал ближе, и перед ней склонилась служанка, касаясь лбом земли:

– Госпожа моя, тебя требует к себе Повелитель Двух Земель, Золотой Гор, дарующий жизнь подобно Ра, наш господин фараон Аменемхет III.

Исидора вздрогнула, словно пробудившись от сладкого сна. Отец.

Она медленно поднялась, машинально смахнув с тонкого льняного платья несуществующие песчинки. В этом жесте была вся её жизнь – бессмысленные движения, притворная забота о вещах, не стоящих внимания, когда сердце разрывалось от совсем других забот.

Тени сикомор уже протянулись через весь сад, подобно тёмным рекам, разделяющим царство живых и мёртвых. Солнце, великий бог Ра, склонялся к западным горам, готовясь к своему ночному путешествию по подземному миру.

Всё изменилось. Всё, кроме одного.

В её груди по-прежнему жило то тепло – жаркое, как летний ветер из пустыни, и нежное, как первый луч солнца на рассвете. Оно согревало её даже сейчас, когда каждое биение сердца отдавалось тихой болью, напоминая о том, что могло бы быть, но никогда не сбудется.

***

Величественный зал, освещенный золотым светом факелов, казался воплощением могущества Древнего Египта. Высокие колонны, расписанные бирюзовыми и лазурными узорами, уходили ввысь, словно священные лотосы, поддерживающие само небо. На стенах мерцали фрески, изображающие триумфы фараона перед богами – здесь он подносил дары Амону-Ра, там – сокрушал врагов под взглядом грозного Сета.

В центре, на возвышении из черного дерева и слоновой кости, восседал Аменемхет III, Повелитель Двух Земель.

Он сидел на троне, выпрямив спину, словно сам бог Гор в облике смертного. Его плечи, украшенные золотыми застежками в виде соколиных голов, говорили о силе воина. На голове красовался пшент – двойная корона Верхнего и Нижнего Египта, где алая булла Нижнего царства переплеталась с белым коническим верхом Фив. Из-под короны ниспадал полосатый клафт, расшитый золотыми нитями, его концы лежали на груди, словно крылья священной птицы.

Его лицо было словно высечено из темного гранита – высокие скулы, прямой нос, губы, сжатые в привычной для властителя невозмутимости. Но глаза… Они выдавали его. Карие, глубокие, как воды Нила в полнолуние, они светились теплом, когда он смотрел на дочь.

Подбородок фараона украшала церемониальная борода, искусно подвязанная золотой нитью – символ его связи с Осирисом. На шее сверкало массивное ожерелье-ускх из лазурита и сердолика.

Одежды его были белоснежными, из тончайшего льна, но поверх них лежала леопардовая шкура – знак его роли как верховного жреца. На запястьях браслеты с выгравированными картушами, а в руке – посох-хекет, жезл, увенчанный головой шакала – символ вечной власти.

Глашатай ударил посохом об пол, и эхо разнеслось по залу:

– Цветок Египта, Возлюбленная Хатхор, Принцесса Исидора!

Двери распахнулись, и в зал вошла она – легкая, словно дуновение ветра с реки. Её искусные сандалии на тонких хрупких ножках ступали практически бесшумно по блестящему полу. Подойдя к трону, она склонилась в глубоком поклоне, касаясь лбом земли, как того требовал обычай.

– Встань, дочь моя, – произнес фараон, и его голос, обычно громовой, сейчас звучал мягко.

Когда она подняла голову, их взгляды встретились. Уголки его глаз чуть смягчились – это была улыбка, которую знала только она. Но уже в следующий миг его лицо вновь стало непроницаемой маской властителя.

– Оставьте нас, – кивнул он советникам.

Те поклонились и удалились, их сандалии шуршали по полу, пока зал не опустел.

Теперь только они. Отец и дочь. Фараон и принцесса.

И в тишине, нарушаемой лишь потрескиванием факелов, Аменемхет III наконец улыбнулся по-настоящему.

– Подойди ближе, Исидора. Позволь отцу взглянуть на тебя.

И в этот момент он был не богом на троне, а просто человеком. Её отцом.

В колеблющемся свете факелов она казалась воплощением нежности среди величественной строгости тронного зала. Невысокая, почти хрупкая, она тем не менее несла себя с той врожденной грацией, что отличает истинных дочерей царских кровей – будто каждый её шаг был продуман богами при рождении.

Её лицо – овал совершенных пропорций, словно выточенный искусными руками скульптора, поклоняющегося богине Хатхор. Главным украшением Исидоры были глаза – большие, миндалевидные, цвета янтаря, с золотистыми искорками, которые вспыхивали при каждом движении. В них читалась глубина – то ли от сокровенных мыслей, то ли от слишком рано познанной грусти.

У неё был изящный нос, придававший лицу благородную четкость. И естественно алые чувственные губы, будто налитые соком спелых гранатов, что росли в дворцовых садах. Кожа – оттенка теплого меда, гладкая, будто полированная слоновая кость, с легким румянцем на высоких скулах.