А затем, почти бесшумно, в зал вернулся Хефрен.

Он вошёл, словно тень, не привлекая внимания, и занял своё место. Никто не поднял глаз, никто не прервал беседы – его отсутствие осталось незамеченным в этом вихре пиршества. Но если бы кто-то взглянул на него в этот миг, то увидел бы, как его пальцы судорожно сжались вокруг кубка, а взгляд, тёмный и неотрывный, был прикован к возвышению, где восседал фараон.

Между ними снова лежала пропасть – но теперь она была наполнена новым смыслом.

Фараон поднял руку, и глашатаи ударили в барабаны, требуя тишины.

Судьба была готова свершиться.

Тяжелый золотой кубок в руке владыки сверкнул, как солнце на вершине пирамиды. Голос Аменемхета III, низкий и властный, прорезал шум пира, заставив всех замолчать.

– Я – владыка Двух Земель, Бессмертный Бог в смертном теле, сын Ра, возлюбленный Осирисом, умудрённый Тотом! – провозгласил он, и каждое его слово падало в зал, словно камень, брошенный в воду, оставляя круги молчания. – Принял решение укрепить свою династию кровным браком! Союзом крови от моей крови!

Сердце Хефрена сжалось, будто в тисках.

– Моя возлюбленная дочь, священный цветок двух царств, Исидора, и мой возлюбленный сын Камос вступят в священный союз, дабы сохранить чистоту нашей крови и нести процветание нашей династии!

Зал взорвался гулом одобрения, но Хефрен не слышал ничего, кроме звона в ушах.

Фараон протянул руку, и Исидора поднялась. Лицо её было бледным, как священное молоко Хатхор, но ни один мускул не дрогнул. Только тонкие пальцы слегка дрожали, когда она взяла руку отца. Ноги её едва слушались, но она ступила на помост трона с грацией богини, не позволяя никому увидеть свою слабость.

Затем фараон жестом подозвал Камоса. Тот встал со своего места, уверенный, спокойный, с едва уловимой улыбкой на губах. Его тёмные глаза блестели торжеством, когда он взял руку владыки.

Аменемхет III соединил их ладони.

– Да будет благословен ваш союз!

Зал взорвался криками радости. Вельможи хлопали, жрецы воздевали руки к небу, воины стучали кубками о столы. Даже музыканты ударили в барабаны, подхватывая ликование.

Хефрен механически хлопал в ладоши, сжимая зубы так сильно, что челюсти свело болью. Каждый удар его ладоней друг о друга был как удар ножа в сердце.

Камос – человек, которому он никогда не доверял. В чьих глазах всегда таилась змеиная холодность. В чьих речах сквозило что-то… нечистое.

И теперь этот человек станет мужем Исидоры.

Когда шум утих, фараон поднял руку.

– Жрецы вычислят идеальную дату для свадьбы.

Затем он кивнул Камосу, указывая на место рядом с Исидорой.

– А теперь, сын мой, садись рядом со своей будущей супругой. Пир продолжается!

Камос поклонился и занял место подле Исидоры. Она сидела, словно изваяние, не глядя на него, не шевелясь.

А Хефрен смотрел на них, и в его душе разрасталась чёрная бездна.

Пир угас, словно догорающий факел. Гости разошлись, унося с собой шум и веселье, оставив лишь тишину, нарушаемую редкими шагами стражников. В покоях фараона царил полумрак, где лишь слабый свет масляных светильников отбрасывал трепетные тени на стены, расписанные ликами богов.

Аменемхет III возлежал на ложе, обняв свою любимую наложницу Небет. Её гибкое тело, словно стебель лотоса, извивалось рядом с ним, а пальцы с золотыми кольцами нежно перебирали его седые волосы.

– О, владыка мой, – шептала она, и её голос был сладок, как финиковый нектар, – как мудро ты поступил, благословив союз Исидоры и Камоса. Ты укрепишь династию, и боги будут благосклонны к тебе.

Фараон, уже почти погружённый в дремоту, лишь слабо улыбнулся.