Яга Максим Вертоградский

Глава 1. Дочь

Свежий осенний ветер подхватывал густой сизый дым погребального костра, полыхающего на холме, и уносил его через реку в сторону опушки леса. Туда, в темную и тревожную чащу, с дымом уносились души умерших. Сегодня костер был необычным, на нем нашли последнее пристанище сразу двое, знахарка и ее муж гончар, вот и положили их вместе. Как будто порчу навели на все семейство, заболели все разом, а спустя десять дней оба умерли в горячке, а вот их дочь нет. Когда соседи пришли забрать умерших, она возьми и застони. Перепугала людей насмерть и показалось неладным, что пролежала она несколько дней с покойниками без признаков жизни. Звали девушку Яга, что означало “целебная”, недавно ей исполнилось пятнадцать и была она у родителей единственным ребенком. Тяжелые были роды у матери, и после рождения первенца, детей у них с мужем больше не случилось.

До болезни к Яге присматривались женихи, но пока не посватались. Она была на редкость хороша, мила и заглядывались на нее многие, а тут такое несчастье. Сразу пошел слух, что у Яги душа в мир мертвых отошла, а только телом она тут осталась, уж больно бледна, печальна и молчалива девушка стала. Ведь все знали, что в пору праздника осеннего равноденствия души живых путешествуют в чащу загробного мира, где можно остаться навсегда. Стояла теперь Яга одна у погребального костра, а соседи сторонились поодаль и обсуждали, что с ней делать. Родни у нее в городище не было, ей бы замуж, но женихи теперь как в воду канули. Мать ее ремеслу знахарства обучала, но в этом деле опыт годами набирают, а к девочке кто пойдет со своими хворями? Решили соседи пока помогать ей, подкармливать по возможности, а там видно будет, глядишь и жених появится, авось не пропадет.

***

В городище был разгар праздника Таусень. Закончилась пора жатвы, дни становились короче и солнце готовилось уступить место ночи в бесконечном цикле. С самого утра хозяйки украшали дома ветками рябины, пекли пироги с капустой и брусникой, жарили рыбу и варили хмельной мед. На площади на высоком берегу реки поставили столы с яствами, народ гулял, пел, веселился и провожал лето.

Когда стало вечереть, волхвы водрузили у капища соломенное чучело птицы и запалили его под радостные крики горожан. На ветру птица вспыхнула ярким огнем, который перекинулся на кладку бревен праздничного костра. Настала пора песен и хороводов. Когда огонь опал, самые смелые парни, а за ними и девицы прыгали через костер под одобрительные крики друзей. Скоро увядающая трава подернется инеем а потом и укроется снегом, а пока люди ловили последние теплые ночи и радовались жизни.

Яга не пошла на праздник, а наблюдала за гуляниями со двора. Она чувствовала слабость после тяжелой болезни, опустошение и горечь потери. Весь мир разом стал серым и пустым, как промозглым лесным туманом его затянуло. Может правда, что люди судачат, и умерла я? – задавалась она вопросом. Осталась только кукла глиняная, пустая и бездушная. Ей бы к людям, но теперь сторонились они, а она чувствовала себя нечистой. Поэтому лучину не зажигала и рыдала одна в темной избе.

***

Уже стемнело, вся округа пела и плясала. Из ворот одного из дворов, шатаясь и громко смеясь, вывалилась четверка молодых, богато одетых воинов из городской дружины. Они были навеселе, их лица раскраснелись от смеха и выпитого. Следуя традиции обхода богачами, хозяева уговаривали их остаться, восторженно восклицая: "Богатство-богатство, заходи еще!", а гости вторили: "Весь год тут будем!".

Покинув двор, они огляделись, и дружинник, выглядевший старше остальных, спросил:

– Господин Часлав, исполнили мы наказ батюшки вашего, все дворы обошли.

– Нет, Сухот, не все – ответил тот, кивнув в сторону темнеющей на краю села хижины Яги. Дружинники беспокойно переглянулись.

Часлав, сын воеводы городища, был назначен старшим в ритуале обхода богача. По традиции богатые горожане обходили дворы, щедро одаривая хозяев, а те в ответ угощали и поили их хмельным медом.

– Так померли там люди, одна девка осталась неприкаянная. И у той душа отлетела говорят, – сказал Сухот понизив голос.

– Да и подарки мы все раздали, – развел руками рыжий Нечай.

Часлав достал из-за пазухи небольшую глиняную склянку, расписанную цветочным узором в форме венка.

– Есть у меня еще кое-что.

– Что это? – удивились остальные.

– Власть это! Зелье древлянское из дурмана. Немало серебра отдал за него. Одну каплю в питье капнешь, станет человек весел и разговорчив, две – будет только правду говорить и соврать не сможет, три – станет рабом послушным, а четыре – умрет.

– Брешет купец! Не бывает так.

– Вот и проверим, – и Часлав направился к темной хижине.

– Что ты задумал? – окликнул его Сухот.

Часлав не ответил, а молча шел нетвердым шагом дальше. Остальные тоже потянулись за ним.

В хижине было темно, Яга не ждала гостей. Часлав постучал кулаком в дверь:

– Хозяйка, отворяй двери!

– Кто там и с чем? – отозвалась Яга как положено по праздничной традиции.

– Богатство и достаток! Пусти погостить!

Яга открыла дверь. Она была бледна растрепана и в одной домашней тунике.

– Милости просим, – пригласила она гостей испуганным голосом.

Дружинники зашли в дом. Здоровяк Ганя по-хозяйски сразу подбросил дрова в печь и раздул угли, стало светлее и теплее. Яга зажгла лучины и поставила на стол то немногое, что у нее было – кувшин простокваши и пирожки с сельского праздника.

Часлав уселся на табурет посреди дома и по-хозяйски огляделся.

– Небогато у тебя. Соседи не обижают?

– Все хорошо, господин. Помогли батюшку с матушкой похоронить. Пирогов вот принесли.

– А что, жених есть у тебя?

– Нет, в девицах я еще, – опустив глаза ответила Яга.

– Скажи, правду ли люди говорят, что душа у тебя отлетела?

Яга смутилась еще больше и переспросила:

– Так говорят, да?

– Да, говорят – ответил Часлав, задумчиво оглядывая Ягу. Ну что хозяйка, доставай чарки, и принеси воды, в горле пересохло!

Девушка поставила на стол чашки и вышла за водой, а Часлав тут же вынул склянку с зельем. Сухот, поняв, что тот задумал, ухватил его за руку:

– Стой, у тебя же свадьба завтра – прошептал он.

– Так то завтра, – отмахнулся Часлав и отмерил три капли в одну из чарок.

Остальные притихли и с любопытством следили за происходящим.

– Ну что застыли? Ганя, наливай меду! – скомандовал Часлав.

Ганя откупорил уже изрядно початый мех и разлил мед, а тут и Яга вернулась с кувшином. Гости подняли чарки, и Часлав указал Яге на её напиток.

– Отпразднуем же солнцеворот! Да пребудет богатство и достаток в этом доме! Пей до дна! Пей до дна! Пей до дна! – все выпили, с ними выпила и Яга.

Гости были сыты, но для порядку взяли по куску пирога и закусили, поглядывая на хозяйку. А она почувствовала недомогание, бросило ее в жар, а потом в холод, помутнело в глазах и силы оставили, села она на лавку у печи и обмякла.

– Девица, слышишь меня? – окликнул ее Часлав.

– Слышу, господин, – тихо отозвалась она.

– Раздевайся, – приказал Часлав.

Яга вяло поднялась, противиться приказу не было сил. Задрала подол, стянула тунику и оказалась совершенно нагая. Стояла она покорно опустив руки, а дружинники восхищенно ахнули и залюбовались. Отблески пламени играли на ее ровной светлой коже, округлостях бедер и высокой груди.

– Часлав, одумайся! – в третий раз одернул его Сухот, но тот уже не слышал.

– Садись ко мне и целуй в губы, – Часлав похлопал себя по ляжкам. Яга села и покорно поцеловала его.

– Ну-ка, раздвинь коленки, погляжу что там у тебя!

***

Яга очнулась только к обеду следующего дня. Лежала она раскинувшись на полатях и была не одета, смятая туника валялась в углу, а на столе грязные чашки и остатки пирога. Она со стоном поднялась, но голова закружилась, ее замутило и вырвало. Помнила она только, что сын воеводы с дружинниками заходили накануне. В избе до сих пор стоял кислый запах потных мужских тел. Чуяла она как окутал этот запах все вокруг, и она сама пропиталась им насквозь. Тело ломило, но особенно там, в женской части. Яга осмотрела себя, следы на постели и с ужасом поняла, что случилось ночью. Чувство стыда затопило горячей волной, она закрыла лицо руками и просидела так довольно долго, не понимая как теперь быть. Рассудив, решила молчать, надеясь что не понесет она теперь от дружинников, и не пойдут слухи меж людей.

Но слухи пошли. На другом конце городища гуляли широкую свадьбу – женился Часлав. Выпито было немало, и языки у его дружинников не держались за зубами. Так и подмывало обсуждать события прошлой ночи, как они развлекались со знахаркиной дочкой. Про зелье умолчали, выходило, что сама она была не против провести с ними время.

***

Когда у Яги первый раз не пришли месячные, она не обратила внимания. Но когда живот стал расти, поняла, что понесла.

Настала зима и устроилась Яга в дом старейшины пряхой, чтобы как-то прокормиться. Другие пряхи ее сторонились, за глаза осуждали и считали гулящей. Был момент думала она даже руки на себя наложить, но шевельнулся ребеночек под сердцем, пихнул в бок и почувствовала она вдруг как оживает душа и радуется. И стало не важно ей ничего, кроме ожидания своего первенца.

Зима пролетела, весна и лето настали. Живот рос, приближался срок рожать. Из людей только глухая бабка-повитуха, жившая у старейшины, помогала Яге. То щи принесёт, то капусты или хлеба кусок.