Они прибыли. Крепость возникла не из камня – из пепла и железа. Башни росли, будто проросли из земли, вытянулись сквозь корни, как кости, пробившие кожу. Она не была высокой – но казалась древнее всего, что Аэлия видела. И в ней не было окон. Лишь прорези, как щели в черепах. В этой крепости никто не смотрел наружу. Здесь все смотрели внутрь.

Её вывели из повозки. Без кандалов. Без приказов. Только с молчаливым взглядом. Каэл шёл рядом. Он не говорил. Только бросил короткое:

– Не бойся стены. Бойся того, что внутри них.

Её провели по коридорам – узким, тёплым, будто жилищам под кожей. Стены были красноватые. Камень – пористый, как будто подсолённый. На стенах – не картины, а сосуды. Висящие, как сердца. Наполненные чем-то, что пульсировало, как жизнь. Они остановились у комнаты. Дверь – из дерева, но иссечённая символами, резьбой. Всё здесь было написано: не словами, а жилами. Каэл посмотрел на неё, и в его взгляде не было ни жалости, ни угрозы. Лишь усталость веков.

– Здесь будешь ты. До первого круга. – Он повернулся, уходя.

– Что за круг? – спросила она.

– Боль, – сказал он. – Твоя. Не их.

И исчез в темноте. Комната была маленькая. Постель – низкая, покрытая чёрной тканью. На стене висело мутное зеркало. В углу стояла чаша с кровью. В этой тишине всё было насыщено дыханием. Не воздуха – пространства. Сама крепость жила, как будто её создали не люди, а магия, запертая в камне. Аэлия села. Она сняла тунику. На теле – синяки, следы побега. На груди – тонкий шрам от старой раны, которую она сама себе когда-то исцелила. Её кожа бледнела в красноватом свете факелов. И только глаза горели. Она не плакала. Она была пеплом, а пепел не знает слёз.

Позади раздался стук. Дверь открылась – тихо. Вошла женщина. Высокая. В алом плаще, что спадал, как кровь по ступеням. Лицо – наполовину закрыто. В руках – чаша с дымом.

– Ты дочь вен, – сказала она. – Я – Савра. Наставница. Ты готова?

Аэлия подняла глаза.

– Я не знаю.

Женщина усмехнулась – в ней не было ни мягкости, ни угрозы. Лишь огонь, приученный быть тлеющим.

– Здесь никто не знает. Знание – роскошь живых. А ты – на пути к вечному.

Дым окутал комнату. Он пах не ладаном, не углями. Он пах сердцем, вывернутым наизнанку. В глазах Аэлии поплыли стены. Что-то шептало. Вены внутри ладоней начали пульсировать, как будто в них стучала не кровь – заклинание. И в этот момент она поняла: всё, что было до сих пор – было сном. Иллюзией. Мир не делится на добрых и злых. Мир делится на тех, кто владеет своей болью – и тех, кто ею становится.

Ночь в крепости казалась не столь холодной, как ожидалось. Скорее, она была густой и вязкой, словно влага, прилипшая к коже, и запах сырой земли смешивался с горечью старой крови, пропитавшей стены. Аэлия стояла в центре зала, окружённого сотнями сосудов – прозрачных колб, наполненных вязкой жидкостью, в которой словно танцевали маленькие всполохи жизни. Каэл стоял рядом. Его глаза, казалось, прожигали тьму, пронзая её страхи и сомнения. Он молчал, но в тишине его присутствие говорило громче любых слов. Аэлия ловила каждый вдох, стараясь уловить смысл безмолвной речи.

– Кровь – это язык, – сказал он наконец, низко и ровно. – Язык жизни, боли и силы. Она рассказывает истории. Истории, которые не услышать словами.

Она осторожно прикоснулась к одному из сосудов – кожа покалывала от холода стекла. Внутри, словно в миниатюрной вселенной, текла её собственная кровь, застывшая в замедленном времени.

– Ты можешь изменить её, – тихо произнёс Каэл. – Излечить или разрушить. Но для этого надо научиться слушать её шёпот.